Женские капризы

Выбившись из сил, падая, глотая сухими губами снег, они медленно ползли, ноги не слушались, руки совсем стали деревянными. Олег то и дело грел её руки дыханием и губами, но губы были почти ледяными, а дыхание холодным. Вероника чуть слышно шептала слова, язык не подчинялся её желанию.

— Олежка, миленький, прости, это я, я во всём виновата. Прости меня, Олежка, я люблю тебя, спаси нас, Олег.

— Я всегда буду делать то, что ты скажешь. Я всегда буду слушать тебя.

Вероника теряла сознание, проваливаясь в бездну тёплых снов. Олег бил её по щекам, растирая их снегом огрубевшими руками.

— Вероничка, милая, не спи.

Вероника открывала глаза, заполненные до краёв мольбой и жаждой жизни.

Олег пытался вложить в её рот раздавленные своими пальцами ягоды шиповника, но сил глотать у девушки давно не было. Губы стали недвижимыми. Они слышали только звуки, которые, возможно, и издавали душами.

Всё смешалось и слилось воедино: лес, тайга, природа, снег, человек, любовь, жизнь и где-то рядом смерть. Она подходила всё ближе, всё настойчивее окутывая своим полотном, согревая и прижимая их тела. Олег огрубевшими, как колья, руками старался взвалить девушку к себе на спину, девушка скользила, вырывалась из рук, тело становилось непосильно тяжёлым и холодным, а его руки — совсем непослушными.

«Ну что я за пень! Как была она права, когда говорила мне, что я пень!

Как я мог не взять с собой компас и спички, как я мог так не думать о последствиях!

Если бы был огонь!»

— Господи, помоги мне! — взмолился обессилевший Олег, роняя Веронику на снег.

Вероника открыла глаза и тихо произнесла:

— Зажги огонь, иначе мы погибнем!

— Как? — ещё тише сказал он.

Закрывая глаза, Вероника тихо прошептала:

— Дом, я вижу дом.

Олег опёрся на локти, приподняв голову, вглядываясь в лес, протирая замёрзшие стёкла очков и линзы бинокля. За густыми зарослями просвечивала открытая солнечная поляна, в центре которой стоял пустой, заброшенный охотничий дом. Олег, обхватив Веронику окостенелыми руками, волоком потащил по направлению к дому, обретая давно потерянные силы, девушка, помогая ему, отталкивалась ногами, упираясь в рыхлый снег.

Дом без окон и с открытой дверью как-то сразу согрел их, стало жарко и светло. Вероника, свернувшись калачиком, чуть слышно шептала, протягивая руки к Олегу:

— Олежка, милый, я люблю тебя.

Олег прикасался к её лицу жёсткими губами, отвечая:

— Терпи. Потерпи, милая, только не спи. Я очень тебя люблю, Вероничка, милая, я люблю тебя больше, чем свою жизнь, свою ботанику и себя. Ты терпи, прошу тебя, милая, терпи.

Свалив на её почти застывшее тело все найденные в доме вещи, Олег стал закрывать окно. Скоро он нашёл спички и канистру с бензином, зажёг лежавшие в печи сухие дрова. Подняв большую кучу тряпок и каких-то шкур, он залез, прижимаясь к самому ценному, дорогому, что у него было в этом мире. Две человеческих души обнялись, ухватившись вдвоём за одну нитку, висевшую над пропастью между жизнью и смертью…