Джек

Было уже ближе к одиннадцати. Они возвращались домой, в свой подвал. Джек, как обычно, рыскал далеко впереди, делая вечерний обход своих владений. Володя шёл, погружённый в свои, не очень-то весёлые, мысли. Он не обратил никакого внимания на быстро прошедшую женщину (мало ли), и ничего бы не произошло, если бы, увидев Джека, женщина не вскрикнула испуганно. Джек, понятное дело, заинтересовался и подбежал к ней поближе.

— Чья собака? Чья собака? — жалобно запричитала женщина.

Володя торопливо подошёл.

— Не бойтесь! Джек вас не тронет… — сказал он миролюбиво и даже немного виновато.

Если бы дамочка удовлетворилась таким объяснением, пошла бы подобру-поздорову своей дорогой, то… Но она решила поскандалить:

— Безобразие! Почему вы собаку без поводка отпускаете?

Володя теперь рассмотрел её. На вид — лет тридцать, хотя наверняка больше, но выглядит очень ухоженно. Модное платье, длинные тёмные (в сумерках трудно было разобрать точнее) волосы уложены в красивую причёску. Вокруг неё витал умопомрачительный запах дорогих духов.

«Жена или любовница кого-нибудь из этих… новых хозяев жизни! — с неприязнью подумал Володя. — Привыкли распоряжаться».

— Говорю же, — сквозь зубы сказал он, глядя в сторону, — Джек никого никогда не тронул, его все здесь знают и не боятся. Шли бы себе…

— Да как вы смеете! — возмутилась женщина. — Я жаловаться буду!

«Жаловаться!!! — Володю переклинило. — А мне! Мне кому жаловаться?!»

— Слушай сюда! — бешено оскалился он. — Закрой рот и двигай давай вон туда! Видишь дверь? — он показал в сторону своего подвала.

Женщина в испуге отшатнулась — поняла по его виду, что он не шутит.

— Я пойду… извините… — пробормотала она.

Но Володя уже завёлся:

— Двигай, сказал! И только пикни — Джек мигом на куски порвёт!

Женщина шла, пошатываясь на высоких каблуках, Володя сзади невольно рассматривал её фигуру. Да-а-а-а!

Возле двери она остановилась и жалобным просящим голосом, как провинившаяся девочка, попросила:

— Отпустите меня. Пожалуйста! Я больше не буду! Меня сын ждёт…

Её красота, беспомощность и этот чёртов парфюм делали её просьбу бесполезной.

Он толчком открыл дверь, Джек рыкнул, и она безропотно спустилась вниз.

Володя запер дверь и тоже спустился.

Она стояла посреди его комнатки, не делая даже попытки защищаться.

Только смотрела широко распахнутыми глазищами, полными слёз.

Он распустил её волосы, и они волной упали ей на плечи. У Володи пересохло во рту, и он нетерпеливо, едва не порвав, сорвал с неё платье. Бельё на ней было тоже на уровне!

Володя легко подхватил её на руки, она только слабо ахнула, и перенёс на свой диванчик. Стянул с себя через голову рубашку вместе с майкой и, задыхаясь, начал ласкать безвольное, но такое красивое и желанное женское тело. Он сдвинул чашечку лифчика, открыв крупный светло-коричневый сосок, и с наслаждением припал к нему губами. Ему не могло показаться — сосок у него во рту напрягся!

Вдруг он почувствовал лёгкое прикосновение её пальцев на своей спине. Володя ошарашенно посмотрел на неё.

— Вы же меня потом отпустите? — прошептала она.

Володю как током прошибло: «Господи! Что я делаю! Это же статья! Нашёл крайнего! Эта глазастая-то в чём виновата?»

Он рывком встал и, запаленно дыша, отошёл в угол, куда зашвырнул свою рубашку.

— Уходи! — хрипло сказал он, не оборачиваясь.

Она лежала, прижав кулачки к груди, и боялась пошевелиться.

Володя посмотрел на неё через плечо и повторил громко:

— Уходи!

Она вскочила, путаясь в платье, кое-как оделась… цок-цок-цок… каблучки по лестнице… Было слышно, как она возится с замком.

«Вряд ли справится, — подумал Володя, угрюмо натягивая рубашку, — замок там тугой».

И действительно, немного повозившись, она сказала:

— Я не могу открыть дверь! Выпустите же меня! — по голосу было слышно, что она близка к истерике.

Володя поднялся по лестнице. Она стояла, прижавшись спиной к стенке. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он открыл замок и посторонился, пропуская её.

Женщина вышла, но, пройдя несколько шагов, остановилась.

— Послушайте! — жалобно сказала она. — Уже очень поздно, и я ужасно боюсь… вы… вы бы не могли меня проводить?

Володя обалдело посмотрел на неё:

— Ты серьёзно?

— Ну не бросите же вы меня так! Тут недалеко.

Володя свистнул Джеку и вышел.

В темноте, не видя дорогу, она то и дело запиналась на своих каблуках. Володя подхватывал её за локоть и тут же торопливо отпускал.

Она остановилась и неожиданно взяла Володю под руку.

Джек, заинтересовавшись, подбежал и недоуменно уставился на них.

— Не бойся, — буркнул Володя и сглотнул, потому что сердце билось где-то в горле, — Джек только с виду страшный. Не тронет. Ну отойди, чертяка одноглазый! Гуляй давай!

— Он, я уже знаю, — Джек. А вас как зовут? — она повернулась к нему, стараясь посмотреть в глаза.

— Володя. Владимир Николаевич, — вздохнул Володя, — фамилию тоже говорить?

— Татьяна Анатольевна! — церемонно представилась она, не обращая внимания на угрюмый тон Володи.

Говорить в данной ситуации традиционное «очень приятно» было, по меньшей мере, нелепо, и Володя буркнул:

— Угу.

Наверное, и она подумала то же самое, потому что хмыкнула и, улыбаясь, опять попыталась встретиться с Володей взглядом.

Идти было и вправду недалеко, и когда они прошли несколько дворов, Татьяна остановилась.

— Мы пришли. Это мой дом.

Она прерывисто вздохнула и медленно пошла в сторону своего подъезда, опустив голову и как будто чего-то ожидая.

Володя кашлянул, прочищая горло, и окликнул её:

— Татьяна… Танюша! Прости меня, а?

Она повернулась. В темноте не очень-то и видно, но Володе показалось, что она улыбается.

— Ни-за-что! — звонко и по слогам сказала Татьяна и вприпрыжку, как девчонка, побежала к своему подъезду. Ей-Богу, она при этом, кажется, ещё и хихикала!

Володя возвращался в подавленном настроении.

«Сейчас она вернулась домой — и иди знай, может, уже в милицию звонит! Кто же такое простит? Вот позор! — он зажмурился, вспоминая её, почти голую и беспомощную, на своём диванчике. — Эх! Пострадаю зазря! Надо было хоть…»

Противно ныло в груди слева. Володя, болезненно морщась, потёр грудь ладонью. Боль, конечно, не проходила и была похожа на сильные угрызения совести. Джек самостоятельно труси́л неподалеку.

— А ведь всё из-за тебя! — нашёл «крайнего» Володя. — Чего ты к ней привязался? Шла и шла бы себе! Джек! Я с кем разговариваю?

Пёс подбежал к нему. Он чувствовал, что хозяин чем-то недоволен.

Володя присел перед ним и обнял за шею.

— Что теперь будет, Джекуля? Если меня заберут, тебя-то куда? Ты же, зверюга, никого к себе не подпустишь! Наделали мы с тобой делов!

Джек сочувственно поскуливал ему под ухом.

Володя поднялся.

— Ладно, пойдём!

Джек теперь шёл, прижимаясь к его ноге, свесив буйну головушку с виновато прижатыми ушами, и вздыхал вместе с хозяином.

Дверь в свой подвал Володя решил не запирать.

«Менты приедут забирать — весь дом перебудят! И так позору не оберёшься! Да и с Джеком никакие замки не нужны. Он же никого не пустит. Стоп! — сообразил Володя. — Никого! Он же и ментов порвёт! Пристрелить ведь могут».

— Джек! Иди-ка, милый, сюда! — он взял пса на поводок и привязал к трубе, подальше от дивана. — Тут будешь. Место! — с нарочитой строгостью сказал он, потому что было стыдно.

Джек стоял, с ошарашенным видом глядя на него. Володя, повздыхав, пошёл на свой диван. Джек жалобно и неумело пискнул: «Эй, хозяин! Ты ничего не перепутал?»

— Место, я сказал! — злясь на себя, прикрикнул Володя.

Джек тоже шумно вздохнул и улёгся с обиженным видом в углу, демонстративно отвернувшись.

«Обижается, видишь ли!» — Володя уткнулся лицом в подушку, которая всё ещё хранила ЕЁ запах, и, жалея себя, как-то незаметно уснул.