Синдром памяти

Голос Бустана узнаю сразу. Если бы он орал так даже в своём Узбекистане, я бы тоже услышал:

— Новое оборудование покупаю для вашей больницы! Вы мне брата вернули! Где он? «Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!»

Кого-то, быть может, и удивил бы узбек, цитирующий Есенина, только не меня.

Бабах! Распахивается настежь дверь в палату.

Это он! Мой братишка. Изменился, конечно, немного. В костюме! Солидный! Но это мой дорогой Бустан!

— Бустанчик! — бросается к нему Оленька.

Он обнимает её и целует, целует… Поймав мой ревнивый взгляд, объясняет:

— Исключительно как сестрёнку! Исключительно!

Потом ласково, но решительно подталкивает Оленьку к выходу:

— Подожди немного в коридоре, женщина! Я сейчас плакать буду, тебе не надо это видеть…

Как только за Оленькой закрывается дверь, он бросается ко мне.

— Родина! Негодяй! Ты чего так долго?

Он и правда плачет! Железный Бустан плачет! Конечно, и я растроган…

Немного справившись с волнением, прошу:

— Бустан, ты хоть скажи толком, что со мной было?

Он болезненно морщится. Видимо, вспоминать неприятно.

— По нашему БТРу духи с гранатомёта шмальнули. Никого даже не поцарапало, а тебе осколок в голову. Думали, убило. В брезент завернули и привязали к броне. А в части я с тобой начал прощаться, обнял, а сердце бьётся! Слабо, но бьётся! — Бустан порывисто вздыхает. — Почти четыре года в коме, но Аллах велик! Я знал, что это поможет!

И почему все говорят со мной загадками?

— Что поможет, Бустан? Толком объясни!

— Оленька! — кричит Бустан. — Заходи, моя хорошая, уже можно!

Оленька заходит, Бустан берёт её за руку и сообщает мне:

— У неё муж бандитам задолжал, потом с собой покончил, но долг-то остался. Я случайно узнал. Девушка — сирота, с ребёнком, ты же понимаешь, для этих уродов ничего святого! Кто-то должен был её помочь. Почему не я? Короче, я всё уладил, только с одним условием…

— Даже боюсь спросить, с каким? — вставляю реплику.

— И не спрашивай! — ликует Бустан. — А про что я тебе говорю? Условие такое: Оленька пообещала мне всё время быть с тобой! — У Бустана торжественно-важный вид. — Вот, это тебе от меня подарок!

Они тут что? Соревнование проводят, кто меня сильнее удивит?

— Ты это сейчас о чём? — слабым голосом уточняю я. — Азиат ты мой дорогой! Какой такой подарок?

Бустан сердито машет на меня рукой. Похоже, он и не шутит. С него станется!

— Слушать ничего не хочу! От подарков нельзя отказываться! Ты посмотри, какая красавица! Себе бы забрал, любимой женой, да не могу! Оленька мне как сестрёнка! — Тут он хлопает себя по лбу: — Ах! Башка совсем дырявый стал! Надо же ребятам сообщить! Отпраздновать твой второй день рождения!

Уже в дверях Бустан оборачивается, предупреждает меня, не без ехидинки:

— Кстати, Родина, не вздумай Оленьку тут обижать!

Вот гад! Издевается!

— Ты это кому говоришь, изверг? — плачущим голосом «жалуюсь» я. — Кому говоришь? Человеку, который четыре года в коме провалялся?

Бустан радостно хохочет и наконец-то оставляет нас с Оленькой одних.

Наши взгляды встречаются, и мы одновременно улыбаемся.

— Оленька! — вдруг доходит до меня. — А откуда я вообще про всё знаю? И про тебя, и про Димку. Даже про долг твой знаю, как это может быть?

У Оленьки очень загадочный вид.

— Понимаешь, Бустан просил с тобой всё время разговаривать, вот я и решила: вместо того, чтобы говорить всякую всячину, написать повесть про тебя и немного про всех нас. Что-то мне твои друзья рассказали, что-то я сама придумала. Как тебе, понравилось?

Так вот в чём дело! И каморочная темнота — это моя кома. Из которой меня Оленькина повесть и вытащила.

Пытаюсь приподняться. Мне надо задать один очень важный вопрос. Самый важный в моей жизни вопрос:

— Оленька! Что значит понравилось? Я же эту повесть прожил. Только вот одно не понял… а как эта повесть закончилась?

Оленька наклоняется ко мне, и сейчас весь мир для меня — это её глаза:

— Родька! Глупенький мой! Наша повесть не закончилась, она только начинается!!!..