«Ничего личного» — принцип киллеров

Бал изобразил приветливую улыбку и начал осторожно приближаться к сидящему, следя за его руками. Мужчина качнулся, откинулся назад, и Бал с облечением понял, что он сильно пьян. И в его взгляде — не настороженность, а старательная попытка не отрубиться.

На столике стояли несколько бутылок, все открытые. Пара тарелок с какой-то закуской. Хозяин каюты, наверное, расслаблялся не по-детски. То, что его незваный гость в мокрой одежде, его не удивило, если он вообще заметил это.

Бал вспомнил про мокрые следы.

— Можно присоединиться? — он показал на столик с остатками одинокого пиршества.

Мужчина кивнул с пьяной важностью и сделал широкий приглашающий жест.

Бал взял бутылку виски и вышел из каюты. В коридоре он положил бутылку на палубу и толкнул её ногой. Та покатилась, расплёскивая содержимое. Теперь мокрые следы на полу имели приемлемое объяснение. Когда он вернулся, мужчина, слегка покачиваясь, стоял уже посреди каюты и вид имел весьма решительный.

«Проклятье! — подумал Бал. — Я надеялся, что ты пьяней! Жалко! Жил бы!»

— Всё в порядке, друг! — успокоил он хозяина каюты. — Просто отнёс пару капель своему товарищу. Ему срочно нужен был допинг. Понимаешь?! Он сейчас подойдёт.

Объяснение, конечно, идиотское, но мужчина удовлетворённо кивнул и вернулся на место.

— Наливай! — предложил Бал. — За знакомство! Я Алекс!

— Ра-фа-эле! — одной рукой он щедро наливал виски по стаканам, а другой сделал значительный жест. Мол, видал! Не просто так!

Балу было очень неприятно то, что он должен был сейчас сделать. Этот пьяненький и приветливый мужичок был ему даже симпатичен. Но… рисковать было нельзя…

Бал напрягся и, когда этот Рафаэле запрокинул голову, вливая в себя виски, мгновенно поставил свой стакан на столик, схватил тарелку и, крутанув её в пальцах, рубанул его по горлу. Тот, хрипнув, мотнулся назад и с такой силой упал лицом на столик, что Бал сочувственно поморщился. Хотя какая теперь уже разница!

Убитого он трогать не стал. На первый взгляд всё выглядело вполне естественно: ну, пил человек, устал и прилёг отдохнуть! Бывает.

Рыться в чужих вещах тоже противно, но необходимо переодеться в сухое. Вещи в чемодане были неожиданно аккуратно сложены. Рубашка оказалась в самый раз, а джинсы — нормально в поясе, только немного длинноваты. Бал их подвернул, что на джинсах смотрелось даже модно. Ботинки Бал оставил свои.

Он взял со стола бутылку, плеснул немного виски на себя и собрался уже уходить, когда заметил, что у него пропали часы. Наверное, слетели с руки от удара, когда он свалился в воду. Брезгливо морщась, он снял часы с руки убитого: «Прости, амиго, — ничего личного!»

Передатчик он взял без проблем. Не боясь привлечь внимание, нажал кнопку вызова. Ну говорит подвыпивший человек по мобильному — что с того!

— Это — Бал! — сказал он. — Дон и Блэк — убиты.

— Ты сейчас где? — ничего не выясняя, по-деловому, спросили его.

Бал посчитал в уме до пяти, чтобы не нахамить, и ответил:

— На судне этом проклятом как бы я мог по-другому с вами связаться!

— Ты в порядке?

Бал опять посчитал до пяти и промолчал. Ещё хорошо, что его не спрашивают: «Что случилось?»

— Катер, как сам понимаешь, отменяется. Работаем запасной вариант — вертолёт. Тебе придётся спрыгнуть в воду. По правому борту, — (опять правый борт!) — тебе сбросят трос, подсвеченный зелёным. Заход будет один. Удачи! Через десять минут. Успеешь?

«Надо ещё прожить эти десять минут!» — подумал Бал и засёк время. Хорошо, что он взял часы.

— Постараюсь!

По палубе расхаживали крепкие парни, наверняка они были вооружены. Прыгать у них на виду — безрассудство. Прошло уже пять минут, а ничего путного в голову не приходило. Впрочем… В метре от лееров ограждения, с правого борта, стоял один. Наверняка из этих… Среднего роста, крепкий. Он стоял, широко расставив ноги, сунув руки в карманы джинсов, и раскачивался на носках. С виду он весьма подходил для того, что задумал Бал.

Пьяненько покачиваясь, Бал подошёл к нему и, заплетая язык, предложил выпить. Парень презрительно посмотрел на него и не счёл нужным отвечать.

«Отлично! Ну давай, не подведи меня, дружок!»

Бал встал спиной к леерам, правой рукой опёрся на них, а левой сунул парню бутылку с виски под нос.

— Почему это ты не хочешь выпить со мной?! — пьяным голосом крикнул он и напрягся… Но, видно, парень был очень прилично тренирован, а может, сказалась усталость… Полностью уклониться Бал не сумел. Скользящий удар пришёлся в левое ухо. Бал, резко развернувшись, спрыгнул за борт, надеясь, что это похоже на то, что он вылетел от удара.

В воде Бал начал орать, угрожая своему «обидчику», что, дескать, вот он до него доберётся. У борта уже стояли несколько человек, смеялись и кричали что-то насмешливое.

Сошло! Его приняли за пьяного неудачника-скандалиста.

Он кричал, размахивал руками, а ногами отрабатывал, чтобы хоть немного отплыть от судна.

Вертолёт появился неожиданно даже для Бала, хотя он его и ждал. Завис. Бал увидел рядом с собой зелёный огонёк. Понял, что это подсвечен трос. Рванулся к нему, схватил, закрутил вокруг пояса и намотал на правую руку. Вертолёт, не поднимая его, начал набирать скорость. Бал напряг все мышцы и закрыл глаза.

Стреляли им вслед или нет — он не знал…

Когда его подтянули к вертолёту, парень в комбинезоне буквально за шиворот втащил его в кабину, помог освободиться от троса и молча похлопал по плечу.

Потом также молча протянул маленькую фляжку (такую же, как у Дона).

Бал взял, хлебнул. Обожгло так, что он закашлялся до слёз…

Вертолёт приземлился. Бала пересадили в машину. Сколько ехали — он не знал, потому что то и дело терял сознание. Когда машина остановилась на какой-то слабо освещённой улице возле дома, смахивающего на третьеразрядную гостиницу, его передали на попечение старого, хромого индейца.

Тот подставил плечо, помогая Балу идти. Пахло от него так, что Бал, хоть и почти терял сознание, поморщился с отвращением. Старик принёс сухую одежду и помог переодеться. Потом принёс стакан с каким-то питьём. Бал спорить не стал — выпил. К его удивлению, питьё было хоть и не знакомо ему, на вкус — ничего себе. Наверное, туда было подмешано что-то тонизирующее, потому что через несколько минут Бал перестал отрубаться и в голове немного прояснилось.

Внимательно следивший за ним старик знаками позвал за собой. Они поднялись по поскрипывающей деревянной лестнице, прошли по слабо освещённому коридору, старик открыл дверь в тёмную комнату, посторонился, пропуская. Когда Бал зашёл, хромой индеец тихо закрыл за ним дверь. Около Бала неожиданно включилась тусклая лампочка. Много она не осветила, но Бал увидел стоящий у стены стул.

— Садись! — скрипнул незнакомый голос из темноты. Бал не вздрогнул, потому что ждал чего-то в этом роде. Он сел и бессильно откинулся на спинку стула. Глаза немного привыкли, и Бал разглядел три силуэта.

— Ты сможешь рассказать, что случилось? — спросил другой голос, тоже незнакомый. (Голос третьего он так и не услышал.)

— Рассказать — смогу! — Бал попытался выпрямиться и зло улыбнулся. — Показать — не смогу! — (Сработала привычка дерзить начальству.)

— Мы слушаем! — спокойно сказал первый голос. Вряд ли находящихся в этой комнате можно было чем-нибудь удивить.

Бал хотел спросить: а кто, собственно, «мы», — но решил: не время сейчас нарываться.

Липкую духоту пытался разогнать потолочный вентилятор. От усердия или, скорее, от старости он иногда повизгивал. Прохладней не становилось, но воздух хоть как-то двигался. Жару Бал не замечал, напротив — от затылка по спине мерзкими волнами сползал озноб.

Рассказывая, Бал вынужден был сосредоточиться на нескольких вещах: во-первых, ничего не напутать и не сбиться на эмоции, во-вторых, он старался изо всех сил не потерять сознание (видимо, действие тонизирующего напитка кончилось), и в третьих, не кривиться от раскалывающей голову боли в висках.

К счастью, слушали его молча, не перебивая ни вопросами, ни комментариями. Спросили только, когда он закончил (тот, второй, спросил):

— Ты уверен, что напарники твои погибли?

В мозгу Бала полыхнула ярость. Он поморщился и с усилием сглотнул колючий, почти разорвавший горло комок. Ярость как-то без перехода сменилась полной апатией, он угрюмо помотал головой и прохрипел сухим оцарапанным горлом:

— Ни малейшего шанса!.. — слегка кашлянул. — Ни малейшего!

Три дня он провалялся на кровати. Много спал. Когда не спал — тупо смотрел в потолок. Ел, не разбирая вкуса, то, что приносил старик. Уже даже попривык к тошнотворному запаху, которым, казалось, были насквозь пропитаны и хромой индеец, и вся его задрипанная гостиница… На четвёртый день его без особых проблем переправили в Израиль.