Матадор

Эмильяно никак не мог найти способа увидеться с Марианой, уж больно на разных ступенях социальной лестницы они стояли. Казалось, им не суждено было больше встретиться, когда судьба подкинула ему прекрасную возможность.

Через два дня после подписания договора у дома Эмильяно остановился чей-то экипаж. Лаура выглянула в окно и увидела, что к ним пожаловал Мигель. «Что ему здесь нужно?» Она знала, что все детали боя уточняются непосредственно за несколько дней до него, а сами матадоры получают инструкции за считанные часы до наступления решающего времени.

Мигель сошёл на землю, подошёл к двери и несколько раз постучал — не сильно, но достаточно для того, чтобы его услышали. Лаура подумала, открывать гостю или нет. Эмильяно строго запрещал ей впускать в дом чужих людей, особенно в её отсутствие. Родригес заглянул в окна, хмурясь, затем он постучал ещё раз.

— Господин Родригес, каким судьбами?

Мигель обернулся, словно ужаленный. Голос сзади оказался неожиданностью для него, испугав.

Это был Эмильяно, вытирающий пот со лба. Каждому матадору необходимо поддерживать себя в хорошей физической форме, чтобы на арене не ударить в грязь лицом перед публикой. Утренние пробежки являлись одним из необходимых условий. Этим сейчас и занимался Гонсалес.

— Эмильяно, как удачно! А где Лаура?

— Видимо, она дома. Я сказал ей никому не открывать дверь.

Мигель хмыкнул:

— Даже мне?

Эмильяно посмотрел на него в упор.

— Даже вам, господин Родригес.

Дверь открылась. На пороге стояла смущённая Лаура.

— Здравствуйте… я не слышала, как вы стучали. Сожалею, что заставила вас ждать.

Эмильяно жестом руки пригласил Мигеля.

— Войдёте?

Тот покачал головой.

— Видите ли, Эмильяно, я приехал к вам, потому что моя жена хотела бы вас видеть в гостях. Она была так настойчива, что я не смог ей отказать, уж извините. Я был бы крайне рад, если бы вы удовлетворили мою просьбу…

Мигель замолчал. Он с удивлением обнаружил проступающую красную краску на лице матадора. А тот уже думал лишь о Мариане, о том, что получит возможность снова увидеть её… Эмильяно замер в нерешительности. Он очень хотел поехать в особняк Родригесов, но с кем оставить Лауру? К тому же сегодня ему ещё предстояло несколько тренировок.

— Я, право, не знаю… это несколько неожиданно для меня, господин Родригес… мне надо тренироваться…

— Думаю, вы и так находитесь в великолепной физической форме. Пожалуйста, Эмильяно, это не займёт слишком много времени.

— А как же Лаура…

— Я присмотрю за ней, пока вы будете в отъезде. Вы ведь не будете против, моя дорогая?

Мигель с любезной улыбкой обратился к Лауре. Та потупила взор, не найдя, что ответить.

Эмильяно так был занят своими мыслями, что даже не задумался о том, насколько абсурдно выглядит предложение Мигеля, богатейшего помещика, присмотреть за сестрой простого матадора ради того, чтобы тот мог потешить его семью. Гонсалес был добрым, заботливым, но слишком честным и иногда погружающимся глубоко в себя. И он не заметил умоляющего взгляда Лауры, отчаянно боявшейся оставаться с их богатым покровителем.

— Хорошо, господин Родригес, я сейчас соберусь, думаю, за час доскачу…

— Бросьте, Эмильяно! Мой экипаж к вашим услугам. Он довезёт вас туда и обратно, не сомневайтесь, честное слово.

— Ну… хорошо. Это большая честь для меня — посетить вашу семью!

Мигель немного натянул губы.

— Не сомневаюсь.

— Что ж, Лаура, оставайся с господином Родригесом, он присмотрит за тобой. Я скоро вернусь. Хорошо?

Лаура подняла голову. Её личико побледнело, руки немного тряслись, но она сумела внезапно обескровленными губами улыбнуться и даже тихо сказать:

— Конечно, Эмильяно. Езжай.

Эмильяно улыбнулся в ответ. Он не заметил испуга сестры, перед глазами у него уже стояло лицо Марианы. Мигель кивнул:

— Ну вот и славно. Эй, амиго, вези этого человека ко мне домой, там его встретит Валери! Всё понял?

Кучер безмолвно кивнул в ответ. Эмильяно спросил:

— Почему он такой молчаливый у вас? Вы запрещаете ему разговаривать.

— Нет, ну что вы. Жестокость должна иметь свои границы. Было бы жестоко запрещать разговаривать человеку, если он того хочет. Верно?

Последние слова были обращены к кучеру. Тот что-то промычал в ответ. Мигель снова обернулся к своему собеседнику.

— Он просто однажды сказал, что не следует, и я велел ему отрезать язык. Иногда мне приходится сожалеть об этом, но… знаете, Эмильяно, субординация — это важный элемент нашей жизни, как мне кажется.

— О, господин Гонсалес! Какая честь! Проходите, мы вас ждали!

Валери вся светилась от счастья. С утра Мигель ей как бы невзначай предложил пригласить Эмильяно к ним в особняк, и она с радостью приняла эту идею. Сам же Родригес сказал, что в это время будет ездить по делам, так что матадор полностью в её распоряжении. Валери заверила его, что она будет учтива с гостем, не забыв добавить: «Насколько он того заслуживает, конечно же, всё-таки это не господин Рамирес, дорогой». Она знала слабые места мужа, знала, как потешить самолюбие того, но вся соль заключалась в том, что Мигель знал сам свои слабые стороны не хуже неё.

На том они и порешили. Как только муж уехал, Валери бросилась прихорашиваться, поэтому Эмильяно увидел её в наилучшем свете из всех возможных.

Конечно, возраст ей было тяжело скрыть, но фигура всё ещё привлекала мужские взоры, она вела себя достаточно кокетливо и грациозно, чтобы заинтересовать собой людей, в том числе и противоположный пол. Впрочем, на Эмильяно это действовало несколько по-иному — он внимательно глядел по сторонам, высматривая Мариану, но увы — нигде его возлюбленной не было. Задать вопрос, почему она отсутствует, он не решался.

Валери как бы невзначай поправила цепочку на груди и немного расправила длинные каштановые волосы. Они сидели в гостиной — она на кресле, он на диване немного справа от неё.

— Я была очень рада, когда услышала, что вы желаете нас посетить, господин Гонсалес. Признаться честно, меня очень интересует ваша жизнь, в ней ведь столько интересного! Вы столько раз рисковали своей жизнью — скажите, вас никогда не посещало чувство страха?

Эмильяно постепенно освобождался от чувства неудобства под влиянием хозяйки дома и отвечал на вопросы смелее и откровеннее.

— Я думаю, только идиоты ничего не боятся, уж извините меня за такую грубость. Естественно, каждый раз я думаю о том, что всё может окончиться плохо, но когда вы ступаете на арену, не видите ничего, кроме вашего соперника. Там всё достаточно просто: или вы его, или он вас. В целом, за эти годы я настолько привык к этим ощущениям, что воспринимаю всё это несколько проще. Мне удаётся играть с быком, я не сомневаюсь в своих силах.

— Видимо, вы достаточно уверены в себе.

— Как сказать… временами я чувствую себя кораблём, брошенным посреди океана. Сказать откровенно, мы с сестрой не имеем слишком много знакомств и связей, откровенно говоря, я не знаю, что случится с ней и со мной, если мне придётся бросить карьеру матадора — из-за травмы, к примеру. Это меня угнетает, я понимаю, что обязан каким-либо образом урегулировать свою жизнь, привести её в свободное русло, выдать замуж Лауру… но пока всё это остаётся мыслями.

— Я думаю, если вы победите в бою на следующей неделе, вам можно будет уже не беспокоиться за своё будущее, Эмильяно. Мой муж готов давать хорошие деньги, он верит в вас. Конечно, те условия, в которые он вас поставил, довольно жёсткие…

«Более чем», — пронесло в голове Эмильяно.

— …Но несмотря на всю суровость, Мигель по справедливости воздаёт за смелость и мужество. Здесь его упрекнуть не в чем. А вы, как мне думается, победите этого Малыша одной левой.

— Госпожа Родригес, мне очень приятны ваши речи, но всё-таки не стоит загадывать наперёд.

Валери абсолютно не могла понять, как этот символ мужества может в чём-либо сомневаться. Для неё было немыслимо, что его кто-то может победить.

— А чем страшен этот бык, что его все так боятся? Что даже вы опасаетесь его? Я думала, для вас нет пределов.

Эмильяно чуть улыбнулся.

— Понимаете, Малыш — это не просто бык. Обычный бык живёт не более чётырех-пяти боёв, рано или поздно погибая. Он же победил подряд в тридцати шести боях, при этом тридцать два матадора погибли. Я был на нескольких боях. Это очень большой зверь, к тому же отличающийся от сородичей потрясающей сообразительностью. Я знаю, как его победить, мне так кажется, по крайней мере, но думаю, что нельзя его недооценивать.

Валери заметила:

— Вы говорите о нём, словно о человеке.

Эмильяно пожал плечами.

— Мне кажется, они того заслуживают.

Валери вдруг резко перегнулась через край кресла и взяла руку Эмильяно. Она глубоко и часто дышала.

— Но ведь всё будет хорошо, верно?

Эмильяно несколько смутился. Он отстранился и немного охрипшим голосом сказал:

— Безусловно, госпожа Родригес.

Валери смотрела на него со смешанными чувствами. Этот мальчик годился ей в сыновья, но она испытывала к нему странное чувство влечения, желание обладать им.

— Не правда ли, сегодня наш повар постарался на славу?

— Да, очень недурственно…

Эмильяно повертел перед носом вилку, разглядывая кусочек мяса на ней. Что-то смущало его.

— А что это за блюдо?

— Это мясо молодого бычка, приготовленное по специальному рецепту. Наш повар родом из Африки: когда он был маленьким мальчиком, его привезли в США. Оттуда его семья бежала в Мексику, потому что его отец что-то там натворил. Родители погибли, но сам Эку выжил и устроился поваров в местную забегаловку. Но у него талант с рождения на вкусные и оригинальные блюда, слава о нём разлетелась, и Мигель решил взять его на постоянное место работы к нам… мой муж любит есть вкусно и разнообразно.

— Значит, молодого бычка?

— Да, а что-то не так?

— Нет-нет, всё чудесно.

Эмильяно улыбнулся и отложил вилку с недоеденным мясом в сторону.

— Вы больше не будете?

— Я что-то наелся, к тому же мне не стоит переедать, чтобы оставаться в форме.

— Что ж, тогда я тоже заканчиваю, позову сейчас прислугу, чтобы убрались.

— Что вы! Мне жутко неудобно из-за того, что вам придётся прерывать свою трапезу из-за меня.

— Я просто тоже наелась. Знаете, когда вы в возрасте, надо следить за тем, что ешь.

И Валери издала короткий, но несколько горький смешок.

Эмильяно решился спросить:

— А где Мариана? Её целый день не видно.

— О, она уехала на прогулку. Она очень любит рисовать, захотела сегодня набросать местную флору… или фауну, бог знает, что у неё на уме.

Валери снова улыбнулась, и Эмильяно понял, что её действительно не слишком волновало, чем сейчас занята Мариана.

«Что ж, тогда мне тут тоже нечего делать».

— Госпожа Родригес, я благодарю вас за столь радушный приём, но, право же, боюсь стеснять вас своим присутствием…

— Что вы, я совсем не против!

— Но неудобно задерживать господина Родригеса, он сейчас с моей сестрой, Лаурой…

Валери внимательно посмотрела на него. «Интересно, он действительно такой наивный и не понимает, зачем мой муж поехал к ней, или же просто ломает комедию, потому что считает, что через него можно будет сделать себе состояние и повязаться с нами?»

— Ничего с ним не случится. Уверена, им сейчас вполне неплохо и без вас. Кстати, я не показывала ещё нашей спальни! Там постарался итальянский дизайнер — удивительный интерьер…

Эмильяно не успел ничего сказать, когда почувствовал, что его рука оказалась в руке Валери.

— Пойдёмте, тут нет ничего страшного, не съем же я вас, в самом деле!

И она засмеялась, пожалуй, громче, чем следовало.

Эмильяно чувствовал себя не в своей тарелке.

Он понимал, что Валери ему симпатизирует, но до какой степени — пока оставалось для него загадкой. Эмильяно осознавал: стоит Мигелю хотя бы на секунду заподозрить неладное, и матадору больше нечего делать в этом городе. Но его смущало и то, что помещик уже такое долгое время пребывал с его сестрой. Нет, он не сомневался в добропорядочности Родригеса… но всё-таки на душе у него было неспокойно.

К тому же его поездка не имела большого смысла: Марианы дома нет, он её, скорее всего, в этот раз уже не увидит, в итоге получается, что он прибыл сюда, чтобы развлечь Валери — а развлекать престарелых, хотя ещё симпатичных жён крупных помещиков в его планы никак не входило. К тому же она уже довольно сильно сжимала его руку, иногда будто ненароком прижимая к своему бедру, и Эмильяно показалось это несколько вызывающим.

Они подошли к огромным деревянным дверям.

— Что ж, а это вход в наш уютный грот с супружеским ложем.

Она взялась за большую массивную ручку и с большим трудом открыла одну створку. Вторую одним махом отворил Эмильяно.

— Ого! А вы сильнее, чем я думала!

Он лишь вежливо улыбнулся. Валери так старалась владеть безраздельно его вниманием, что в какие-то моменты вела себя до крайней степени глупо.

Посередине комнаты стояло больше ложе, рассчитанное, судя по подушкам, на двух человек, но здесь спокойно поместились бы все четыре, а то и шесть.

— Как вам?

— Очаровательно.

— Нравится?

— Да, здесь очень уютно, в то же время красиво и величественно… думаю, вам тут с господином Родригесом должно быть очень хорошо.

Она положила голову на его плечо, отчего он вздрогнул. Её нежные тонкие пальцы стали водить по его груди.

— Он совсем перестал обращать на меня внимание, я всё чаще одна засыпаю здесь, мне так одиноко… Эмильяно!

Она резко обернулась к нему, взяла его правую руку и приложила к своей груди, второй она схватила его за шею.

— Вы можете стать моим?! Я обещаю вам, я дам вам всё, что захотите! Абсолютно всё, только, пожалуйста, — будьте моим!

Она, недолго думая, своими губами впилась в его. Эмильяно на секунду потерял контроль и почувствовал, как трепещет её тело под его руками, а губы так и норовят сомкнуться в поцелуе, но тут же пришёл в себя и несколько отстранился, густо покраснев.

— Госпожа Родригес… право же, не стоит этого делать…

— Да почему же не стоит?! Чего вы боитесь?! Или кого? Мигеля? Он ничего не узнает! Он сам валандается по своим уличным девкам ночами напролёт, а я сижу тут, храню ему верность! Я люблю тебя, Эмильяно! Как только ты вошёл сюда, моя жизнь изменилась. Мне никто не нужен, только ты!

Она предприняла новую попытку, силой положив его ладонь на свою грудь, а вторую запуская ему в штаны.

Эмильяно уже не так сопротивлялся, чувствуя, как всё больше возбуждается. У него давно не было связи с женщиной, перед боем он и подавно об этом не думал, а сейчас он чувствовал под собой пусть немолодое, но упругое, подтянутое тело, и его рука сама собой обхватила её ягодицы. Она немного застонала от удовольствия, но тут Эмильяно снова отдернулся от неё, красный, словно омар с побережья. Его мужское естество было максимально напряжено, и ему стоило немалых усилий сдержать себя. В голову молнией ударила мысль: «Не смей!»

— Я не могу!

— Можешь, ещё как можешь! Разве я не вижу, разве я не чувствую!

Эмильяно покачал головой. У него стучало в висках, мысли путались. Он отошёл к дверям, ближе к выходу.

— Это всё неправильно. Это лишь секундная вспышка, она может слишком дорого стоить. Я не желаю быть орудием в ваших руках в борьбе со своим мужем.

— Но ты не орудие, я люблю тебя!

— Ну если так, то наша любовь тем более нелепа и противоестественна. Извините, но я не питаю к вам чувств. Я вынужден проститься с вами, это будет самым верным решением с моей стороны. Извините меня, но у меня нет иного выбора.

Эмильяно поймал себя на мысли, что уже который раз извиняется, хотя в целом поводов в чём-либо винить его не смог бы найти самый искушённый критик.

Он пошёл к выходу, когда услышал голос:

— Стой!

Эмильяно обернулся. Валери стояла, растрёпанная, немного взъерошенная, полураздетая, и смотрела на него уже другим взглядом. Не полным страсти, нежности и желания, но полным досады и горечи.

— Если ты уйдёшь, я скажу Мигелю, что ты меня домогался! Ты не сможешь ничего с ним сделать, он растопчет тебя!

Но матадор лишь снова улыбнулся.

— Говорите, что хотите. Главное, я чист перед собой и перед Богом. А большего мне и не надо. Теперь я точно вам говорю: прощайте.

И Эмильяно громко закрыл обе створки двери, оставив Валери лежать в одиночестве в большой кровати — кровати, которую они с Мигелем заказали уже тогда, когда их отношения охладились, но ещё не до такой катастрофической точки невозврата.

Она посмотрела куда-то вдаль. Из её глаз потекли крупные слёзы. Всё смешалось в них: и боль пожилой женщины, которую бросил на произвол судьбы муж, и потерянная любовь… и женская досада — что кто-то устоял перед её чарами. Раньше ни один мужчина не смог бы ей сопротивляться, а сейчас она почувствовала, как года берут своё.

Но Валери не собиралась сдаваться. Она немного успокоилась, вытерла слёзы и тихо сказала:

— А ты более крепкий орешек, чем я думала. Но я найду путь к твоему сердцу.

Ей было тяжело объяснить, что больше сейчас ею руководило: любовь к Эмильяно — или желание доказать самой себе, что её чары ещё никуда не делись, просто требуют более тщательно подхода.