Никогда. Иногда. Всегда

Домой мы вернулись почти в два. Ночи, естественно. Мы — это я и стерва. Стерва живёт во мне и делает, что хочет. Я ещё в одиннадцать хотела сказать Юрке, чтобы проводил меня домой, но стерва встала на дыбы: «Отстой! Тебе уже восемнадцать! Ни перед кем отчитываться не обязана! Под дебильную песенку „Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже!“ сама же тащишься!»

И пить эту дрянь тоже меня стерва подбила: «Смелей! Смелей».

Голова теперь раскалывается.

Предки сидят перед теликом. «Волнуются! — думаю я. — Спали бы уже давно…»

Стерва, конечно, возражает: «Да не парься ты! Просто смотрят всякую фигню! Ничего они не волнуются! Отмазка!»

Мама сразу вскакивает:

— Леночка, доченька! Ну мы же с папой волнуемся. Позвонила бы, сказала, что задержишься. У тебя всё нормально? — старается посмотреть мне в глаза.

— Ой, отвяжись! — говорит стерва моим голосом и отмахивается моей рукой. (Моя воля просто подавлена её активностью.) — Зырте свой телик.

Иду в ванную. Слышу, как папа раздражённым шёпотом говорит маме:

— Вот выпороть её надо!

«Бедный папка! — думаю я. — Всегда называл меня принцессой. Дура я…»

«Вот ещё! — возражает стерва. — Домострой! Пусть только попробует!»

Минут десять стою под душем. Голова вроде болит меньше, но тошнит.

«Интересно, у Юрки будут когда-нибудь бабки сходить в нормальный ресторан?» (Иногда мы со стервой не расходимся во мнениях.)

Замотав голову полотенцем и закутавшись в халат, иду в свою комнату.

Блииииин!!! Опять Витька, мой младший брат, рылся у меня в столе. На полу фантики от моих конфет и скомканный пакетик чипсов. Ну, эту дрянь я не ем. Ещё и накрошил, наверное, везде.

Открываю рот, чтобы позвать маму и нажаловаться, но стерва останавливает меня:

«Ну что ты будешь, как маленькая, жаловаться? Завтра сама этому гадёнышу накостыляю».

У меня совсем нет сил с ней спорить. Ложусь и пытаюсь заснуть. Мутит только немного.

Мама тихонько заходит и садится рядом.

— Леночка, у тебя всё нормально? С Юркой не поругалась? — осторожно трогает меня за плечо.

Хочу повернуться, обнять её и успокоить. Но стерва дёргает моим плечом и говорит самым противным моим голосом:

— Отстань! Дай поспать! Нормально всё… — проваливаюсь в сон.

Опять кто-то осторожно, но настойчиво трясёт меня за плечо.

— Да дай же наконец поспать! — рычит стерва с полного моего согласия.

— Леночка! — говорит Юрка. — Оленька проснулась, маму хочет…

Инопланетянину я удивилась бы меньше.

— Чтоооооооо?!

Юрка вздыхает:

— Я уже и так, и сяк, а она тебя хочет — и всё тут.

Голос у него виноватый. Припоминаю, что вечером стерва устроила ему небольшую истерику с побиванием одной тарелки.

— Подойди, а? — просит Юрка.

Вскакиваю и босиком бегу в детскую.

Моя четырёхлетняя дочура сидит на своей кроватке. Увидев меня, тянет плаксиво:

— Ма-а-амочка!

— Что, моё солнышко? — зацеловываю её. — Что, доченька? Приснилось что-нибудь? Ты напугалась?

Стерва молчит. Знает: тут со мной лучше не связываться. За дочку я и удушу!

— Нет, мамочка! — вздыхает Оленька. — Я уже большая, — (Господи! Только не это!) — просто заскучилась!

Она так и говорит: «заскучилась». Меня это умиляет, и я не поправляю.

Дочка меня обнимает и утыкается в грудь носом. По моему телу проходит сладкая волна. Я её почти до двух лет кормила грудью.

Оленька почти сразу засыпает. Несколько минут сижу неподвижно, вдыхаю тревожно-родной запах дочи. Потом осторожно укладываю её в постельку и решительно иду к телефону.

«Только вякни!» — предупреждаю стерву. Та презрительно хмыкает, но молчит.

Конечно, долго не отвечают. Потом в трубке слышится сонный и недовольный голос мамы.

— Алло! Алло! Кто это?

— Привет! — я сама бодрость. — Мамочка, это я! Как дела?

Сон в голосе мамы сменяется тревогой:

— Леночка? Что случилось? Как Оленька? Всё нормально?

— Да всё нормально, мам. Просто соскучилась, думаю, давай позвоню…

— Ленка! — возмущается мама. — А это ничего, что сейчас два часа ночи?! Или ты с Юркой поругалась?

Вот интересно, а если бы я сейчас сказала, что с Юркой стерва ругается, а я потом мирюсь?!

— Нет, мама! Правда, всё нормально. Мы к вам на выходные приедем. Примете?

Мы сейчас живём в соседних городках, на электричке — три часа езды.

— Ой! — радуется мама. — Мы по Оленьке уже соскучились.

— А по мне? — наверное, мама думает, что я шучу, а я ведь серьёзно.

— И по тебе, и по Юрке! — успокаивает мама. — Но вы ведь взрослые уже…

«И ничего я не взрослая!» — думаю, возвращаясь в спальню.

Юрка, конечно, дрыхнет. Устраиваюсь к нему под бочок. Под утро обязательно разбужу. Будем мириться.

Последнее, что я думаю, перед тем как уснуть:

«А стерва пусть себе живёт! Иногда от неё даже польза. Если права покачать где-то надо или вон она с Юркой ссорится, а я мирюсь! Класс! А кто из нас главный, это мы ещё будем посмотреть!»