Егоркины сказки

Егорка старательно выводил петельную загогулину, в школе это называлось — пропись.

Я смотрела в «дневник», на сантиметровую домашку по окружающему миру — «праект из листов».

— Сын, это как?

Егоркин пожал плечами:

— Сказали: пойти в лес, взять листы, принести в школу.

Я присела рядом:

— Зачем?

— Чтобы было.

Мне стало смешно. С такой надобностью можно что угодно принести.

— Сын, а в лес идти обязательно?

— Нет. Можно из-под окнов нарвать.

Я не стала поправлять, «из-под кого». Оделась, вышла к подъезду. Надо было уши обмотать: октябрьский ветер срывал последние проекты вперемешку с полузамерзшими каплями.

Так, сначала ива. Ты у нас плакучая, королева осеннего сплина, аккомпаниаторша разнесчастных любовей.

Теперь берёзка — тотем Есенина и «Любэ» вкупе с Безруковым.

Далее — советского образца шумливый клён.

И какая-то фигня в крапинку. Осина? Кой знает, дома разберёмся.

Дома уже работал компьютерный зал: сын самозабвенно гонял синего ежа, венец инженерной мысли японских извратов.

Я выложила богачество на стол. Взяла степлер. Егорка левым глазом отследил телодвижения.

— Мам, ты чего?

Я крепила листья к цветастой бумаге.

— Хочу, чтобы было красиво.

— Нам сказали: просто принести.

— И что? Это же я для себя делаю.

— А… тебе опять грустно. Ты пока не старая. Так что можешь не беспокоиться.

Я отвлеклась от крапинок.

— Не поняла?

Сын притормозил ежа.

— Ну, женщины грустят, когда они старые. Ты ещё весёлая. Тебя рано на бойню.

О как.

— А что там с бойней?

— Как что? Всех старых коров туда отправляют.

Я на всякий случай улыбнулась пошире.

— Значит, я корова?

— Нет, ты — классная тёлка. Мне один мальчик из класса про тебя сказал.

— А-а-а.

Я повертела ватман с листьями. Красотища… Надо подписать.

— Егор, мне нужна твоя помощь!

Сын гыкнул:

— Попроси по-пусяцки, ласково.

Я представила на голове рога и с чувством протянула:

— Му-у-у-у…