Курортных городков волшебное кольцо
(Стихи и рассказы о Курортном районе Санкт-Петербурга)
Прежде чем говорить о нашем Курортном районе Санкт-Петербурга, хочется вспомнить, что все мы живём на Планете Земля. На Планете, которая устала от испытаний, что выпали на её долю. И мы, люди, не в силах поставить «забор» на свою душу, ибо мы — не роботы. И все беды, которые происходят на любой точке Планеты, болью отдаются в сердцах всех людей.
Бесконечны твои просторы,
Удивительная Земля!
Так бескрайни моря и горы!
Мир един, как одна семья!
Я парю в облаках, как птица,
И смотрю с большой высоты.
Может, это мне только снится?
Может, это — детства мечты?
Пусть однажды проснутся люди,
Чтоб узнать решенье Планет:
На Земле нашей войн не будет,
Или вовсе погаснет свет.
Я парю в облаках, как птица,
И смотрю с большой высоты.
Мораторий на войны лишь снится.
Это — нашего детства мечты.
Мудрые люди говорят, что слова и мысли наши материализуются. И если кто-то шлёт проклятья в чей-либо адрес, то происходит опасная вибрация, а с ней — и страдания людей.
Не разрушай проклятьем Землю,
Ведь сила эха велика.
Не запускай по центру кеглю —
Вдруг будет точная рука?
Мембрана, чуткая на слух,
Вдруг превратит всю Землю в пух.
Не сотрясай проклятьем Землю,
Не раскаляй смятеньем дух.
Не дай усилиться размаху.
Как сила гнева велика!
Беда сведёт Планету к краху,
Хоть мысль об этом далека.
Мембрана, чуткая на слух,
Вдруг превратит всю Землю в пух.
Не сотрясай проклятьем Землю,
Не раскаляй смятеньем дух.
В октябре 2006 года мне довелось принять участие во встрече с представителями издательства «Логос». Нашей библиотеке им. М. М. Зощенко из фонда Д. С. Лихачёва были преподнесены в дар замечательные книги. Встреча была тёплой и познавательной.
Я трижды выходила к столу и читала свои стихи. В знак внимания мне преподнесли цветы и маленький значок с изображением голубя. Этот значок разбудил во мне добрые чувства и понимание того, что конечная цель сплотившихся людей «Партии жизни», лидером которой в то время был Сергей Миронов, — есть мир на всей Планете.
Я значок на груди приколю.
Голубь мира, ты — символ свободы,
Символ жизни, что с детства люблю
За чудесные солнца восходы.
Я магически верю в тебя.
Голубь мира, ты — славная птица!
Если ты на груди у меня,
На Земле тишина воцарится!
Человечеству нужен покой,
И природа от пыток устала.
Голубь мира, мой ангел земной,
Как сменить нам мечи на орала?
Все эти тексты рождаются во мне вместе с мелодиями. Может быть, я ещё успею в этой жизни издать книгу прозы и стихов, приложив к ней диск с личным исполнением (хотя бы выборочно). Ведь, услышав голос автора, любой слушатель попадает на ту волну гаммы чувств, которые испытывал автор в момент создания любого произведения.
Дом двадцать девять по линии шесть.
Напротив — метро, посмотри.
Васильевский… Раньше горели здесь
Кинотеатра огни.
«Балтика» — до войны и после.
Механик ленту крутил.
И даже маленькой себя помню,
Как зал наполненным был.
Зритель то плакал, то улыбался.
Шёл фильм «Человек с ружьём».
И зал нам этот волшебным казался.
Всё празднично было в нём.
Нет больше кинотеатра.
Метро на Васильевском здесь.
Но рядышком, по шестой, напротив
Дом двадцать девять есть.
И в доме этом, в тридцать пятой квартире,
В сорок первом военном году
Я родилась в этом бренном мире
Матери на беду.
Я представляю, как было страшно
Женщине молодой.
Тем более, было, конечно, важно —
В семье я была второй.
Год продержалась она с буржуйкой,
С девочками на руках.
Книги сжигала и мебель, чтоб струйкой
Дым не стоял в глазах.
В конце июля сорок второго
По Ладоге спасены
И эшелоном очень строго
Направлены были мы.
Шли на Алтай эшелоны спасения.
Кому повезло — уцелел.
Бомбёжки и стоны… И вот уж селения,
Где враг побывать не успел.
А в сорок третьем — в Тверской потом,
В Ляпино, у родни.
И уже позже, в сорок шестом, —
Где город зажёг огни.
А летом сорок седьмого года
Переехали на Голодай.
Тот же Васильевский, та же природа,
Но — залива Финского край.
И комната всё же стала побольше,
На шестерых одна —
Вот почему в Белоострове позже
Была нам дана земля.
С тех пор и жили «на два фронта»,
И всем хватало забот.
Весной и летом — на земле работа,
А в межсезонье — наоборот.
Вся жизнь прошла в круговерти движений,
Забот, тревог и невзгод.
Началась своя полоса измерений,
Открытий, чудес и невзгод.
И всё же, когда я судьбой попадаю
На Васильевский и из метро выхожу,
Я дом двадцать девять на шестой встречаю
И, кланяясь, нежно душой замираю,
Словно в детство своё гляжу.
Корни мои уходят в Тверскую губернию Молоковского района, в деревни Ахматово и Ляпино.
В селе Ахматово, в Тверской,
Кипит работа день-деньской.
Там дети гильдии купца
Перенимают путь отца.
Поутру Лебедевы все
Шагали дружно по росе.
Здесь места не было для лени.
И так — чрез много поколений.
Скотина, птица — всё здесь есть.
Детишек сразу всех не счесть.
Добротный дом, земли надел.
Но ждал их горестный удел.
Ну кто же любит честный труд!
Среди соседей — сплетен пуд.
И под кулацкий кавардак
Разграблен будет середняк.
Пустили по миру детей.
Отца — в Сибирь для лагерей.
Ах, сколько лет потом пройдёт!
Как будет всё наоборот!
Потом — ещё одна напасть:
Расстрелян будет. Тройка — власть!
И только в шестьдесят восьмом
Реабилитирован во всём.
Вечная Память невинным!..
В ту пору промышленным городам с их развивающимися заводами требовались рабочие руки. И молодёжь далёких селений откликалась на эти призывы.
Таким образом, в Ленинграде оказался сначала отец, а потом в далёком 1936 он привёз и мать, которая стала его женой. Она также пришла на военный завод на Васильевском, где уже работал её муж.
17 июля 1942 года нашу семью эвакуировали из блокадного Ленинграда через Ладожское озеро. После переправы нас оставили на 10 дней в госпитале. Рассказ об этих событиях записан с маминых слов.
Ах, Повалиха-станция, районный центр Краюшкино.
Уже за Барнаулом, брат — и в Голышево мы
(Деревня здесь такая есть). Земля новосибирская —
Из города блокадного мы здесь размещены.
Но с полустанка Озерки в январский третий день, поверь,
Мы уезжали в путь обратный — в Ляпино теперь.
И ровно в Старый Новый год, тринадцатого дня,
Нас встретил Фёдор, деда наш, и не узнал меня.
А потому и не узнал,
Что раньше просто не видал.
Моя родина — Россия, место детства — Голодай.
Годовалою малышкой отправлялась на Алтай.
А с Алтая — в даль тверскую, в Молоковский, брат, район.
Ну а Ляпино — деревню — знал здесь каждый почтальон.
Дед с бабулей нас встречали
И душевно привечали,
Помогли семье подняться
И в обратный путь собраться.
И вернулись мы назад
В послеблокадный Ленинград.
«Голодай? — меня ты спросишь. — Это что за островок?»
«Хорошо, что ты не знаешь голодаевских тревог!»
Прокормить четверых детей без подсобного хозяйства было невозможно. Зарплаты отца, который стоял у станка после тяжёлых ранений на Невском пятачке и двух контузий, явно не хватало, и он убедил мать завести корову, ведь подсобное хозяйство поможет во многом.
Отец со своим братом, дядей Васей, решили привести молодую корову Рыжонку пешком из деревни Ляпино Тверской (тогда ещё Калининской) области. Это был уже тысяча девятьсот сорок восьмой год. В Белоострове, на Сестрорецком шоссе, была выделена земля. Отец взял ссуду для строительства дома. А Рыжонку они привели сначала на Васильевский, на проспект КИМа.
В этих огромных пятиэтажных домах (в одном из них жили мы на пятом этаже) не было парового отопления. Но в огромных комнатах стояли большие круглые голландские печки. Поэтому для каждой квартиры был построен сарай для дров. Но летом сараи были пусты. И Рыжонку привели сюда.
Ещё немного — и рядом плескались воды Финского залива. А слева — обелиск декабристам. А в Белоострове срочно строилась времянка. А участок ограждался плетнём.
Внутри времянку разделили пополам. При входе располагалась Рыжонка. По середине — продлинноватый столик с примусом и керосинкой. Справа у стенки — родительская кровать: на ровные чурбаны положен настил из досок, сколоченный поперечными досками сверху и снизу, а на нём — матрас, наполненный сеном. И подушки тоже были такого же содержания. А одеяло и одеяльца мать шила сама, наполняя середину серой ватой.
А мы на своих матрасиках были в смежной комнате. Желание выжить творило чудеса. Нам, детям, нравилось, что в субботу к нам приезжали родственники из города. И в воскресенье с раннего утра кипела работа. Во второй половине дня все, усталые, усаживались за стол и, аппетитно поев, запевали свои песни, что певали раньше в своей Тверской. Это было торжественно и памятно. Мы тоже пристраивались к этому хору.
Мы, дети, делали всё что могли: на огороде — пололи посадки, поливали, подметали дорожки; в домике — мыли посуду, трясли половички, подметали. Мы были ещё невелики. И начало было трудным, особенно ещё оттого, что отец по-прежнему работал на заводе. Мать выбивалась из сил. И однажды случилась история, которую я описала в рассказе «Бог дал — Бог взял». Позже мы узнали, что нашей спасительницей оказалась тётя Нюра Сукач, жившая по соседству в домике железнодорожников.
За клюквой мы ходили на болото и наполняли на зиму две большие деревянные бочки, заливали ягоды водой. А принося из леса гоноболь, ежевику, чернику, бруснику, малину и даже душистую землянику, ставили большую глубокую миску на стол и, засыпав ягоды, заливали молоком и хлебали вприкуску с чёрным хлебом.
А сколько грибов и ягод было в наших лесах!..
Мать умела готовить тюрю — это холодный супчик из того, что есть, и подсолнечного масла. Солили много грибов. Старались отдельно — рыжики, отдельно — лисички. Квасили капусту.
Постепенно стали выращивать на огороде все виды овощей и умели их сохранить до следующего урожая.
У нас было всё, но только оттого, что мы вместе со взрослыми вставали очень рано. А вечером нам разрешалось, у кого ещё были силы, поиграть с соседскими ребятами в лапту или волейбол, но с двадцати одного часа до двадцати двух. Чаще всего уже не хватало на это сил.
Рано утром, проводив коров на пастбище с пастухом и подпасками, хозяйки уезжали в Сестрорецк продавать молоко. Звали их на рынке молочницами. На обратном пути они или заказывали фураж, или уже ехали с полными мешками жмыха, отрубей и прочего фуража.
Тогда ещё не было электричек. Подъезжая к Белоострову параллельно Сестрорецкому шоссе, они на ходу поезда открывали двери и по очереди выталкивали плотно завязанные полные мешки на насыпь. В этом месте скорость поезда снижалась, так как стрелочник вручную тяжёлым металлическим костылём переводил стрелку. Это получалось напротив наших домов. Отсюда нашим матерям было легче и спокойнее тащить мешки.
Мы, дети, сбегались к насыпи и ждали своих матерей. Конечно, помогали им чем могли. А отцы, кто уцелел после войны, работали — кто на заводе, кто на железной дороге. Тогда ещё действовал такой закон, что за опоздание или, тем более, прогул могли не только уволить, но даже осудить на какой-либо срок.
Посёлок Дюны строили немецкие военнопленные. И мы помним, как они приходили к нам с самодельными прищепками для белья и на резко ломанном русском языке предлагали обменять эти прищепки на молоко и яйца. Мать их не прогоняла, прищепки не брала, а молоко наливала обязательно. Она жалела их, говорила нам, что никто из простых людей на Земле не хочет войны.
На следующее лето мы приобрели несколько курочек. Каждая курочка была закреплена за кем-то из ребят. Мою звали Хныкало. Она бродила за всеми по пятам, как будто выпрашивала что-то, монотонно выводя своё бесконечное «ко-ко-ко».
Курочки несли яйца. А петух Петя был главным не только над курочками, но и контролировал вход в калитку, особенно посторонних людей. Если всё-таки кто-то из посторонних имел смелость войти, то Петя со своим боевым «ко-ко-ко» разбегался, прыгал незнакомцу на плечо, клевал его куда придётся и потом, перелетев на круглый самодельный столик, громко хлопал крыльями и пел своё победное «ку-ка-ре-ку». Нам только оставалось кричать: «Береги-ись!»
А одна из курочек стала волноваться, часто присаживаться. Мама сказала, что она хочет стать наседкой. В укромном уголочке сарая ей поставили удобную просторную коробку, подложили сено, положили яички. И она высидела цыпляток. Нам было хлопотно, но интересно.
…Началось следующее лето. Хозяйство наше разрасталось. Забот было всё больше и больше. Но и мы становились старше. Пришла и моя очередь побывать в подпасках…
Каждое лето в Белоострове сапёры очищали землю от снарядов и мин, ощупывая миноискателем каждую пядь земли. Иногда ужасные «сувениры» находили под новенькими срубами домов. А после семнадцати часов все находки, поднятые на поверхность и отмеченные красным флажком, переносили в конец посёлка и на берегу реки Сестры взрывали.
Белый остров — Белоостров, — почему ты белый?
Знать, недаром здесь народ поселился смелый.
На израненной земле, кровью опалённой,
Вновь воскрес и вновь зажил остров закалённый.
Помню я, как вечерами в доме закрывались,
А сапёрные находки в воздухе взрывались.
Было время, отселяли финнов в Казахстан.
Но, спасибо, вновь вернули на привычный стан.
По реке Сестре далёко, до реки до Чёрной
Протянулся Белый остров, словно обречённый.
Не сломался, не согнулся на семи ветрах.
Устоял, очистив Землю, победивший страх.
…Вскоре через реку Сестру из Дюн в Белоостров у перекрёстка и переезда построили деревянный мост, и это был праздник. Ведь пользоваться ежедневно железнодорожным мостом было опасно.
Если смотреть на Дюны, то слева по речке после двух домов с угла по нечётной стороне был висячий мост на тросах, но настоящий деревянный мост был для всех большой радостью:
Белоостровский деревянный мостик
Установил нам временную связь —
Не просто для проезда-перехода,
А чтобы звучно музыка лилась.
И в ночи белые сходились мы с округи
Потанцевать под верную гармонь:
Ребята местные, и сёстры, и подруги.
И были заводные, как огонь.
Ах, висячий мостик на реке Сестре!
Как совсем не просто ты достался мне!
Голова закружится, только глянешь вниз.
То плывёт, то съёжится на водице лист.
Ой, головка кружится… За каки грехи
Ты нарочно бросил мне веточку ольхи?
Раскачает кто-нибудь за тобой мосток —
За канат цепляешься, уж не чуя ног.
Уф… земля родимая, бережок крутой.
А мосток чрез реченьку — вовсе не простой!
Милый Белоостров мой — родинка душиПослушать аудиоавтограф.
Хорошо у реченьки посидеть в тиши.
Напротив родительского дома, через проезжую часть дороги, в низине, перед соседним участком, берёзки весной стояли по колено в воду. Именно здесь под весёлое весеннее бормотание бегущего ручейка родилось стихотворение «Русь весенняя»:
Со мной — необъятное синее небо,
Со мной — бесконечная русская ширь.
И эти берёзки стыдливые, нежные
К воде по колено ушли.
Смешные мальчишки с бумажными змеями,
Ручья говорливого струйка кипенная.
И всё это — доброе, милое, шумное.
И всё это — наша с тобою Вселенная.
Вот так и случилось, что весной, летом и осенью мы были отданы этой земле, а учились в школе на Васильевском:
Голодай, мой остров Голодай,
Свежий ветер с Финского залива,
Воздуха глоток из детства дай,
Юного, горячего порыва.
Остров Вольный — наш большой роман.
На байдарках мчались мы по воле…
Остров Вольный, ты был дорог нам,
Мы тебя любили в нашей школе.
По проспекту КИМа я иду,
По Каховского сверну к заливу,
Декабристам обелиск найду,
Огляжу ограду ту ревниво.
Ах аллея! Милая моя!
Здесь душа то пела, то рыдала…
В жизни моей первая заря
Необъятным заревом пылала.
Монументы сталинских домов
Помогали эхом отражаться
Звукам нашей юности шагов,
Белой ночью в дом свой возвращаться.
Ах, Железноводская моя!
По тебе к заводу я шагала.
Юность беспокойная моя
Журавлиной песней пролетала.
На Уральской улице стоит
Тот завод, что с юности мне дорог.
Много тайн история хранит
Питерских, калининских девчонок.
Гавань с Голодаем — сто на сто —
На Уральский мостик выходила,
И гуляла ясно и просто
Русская размашистая сила!
Детства край — мой остров ГолодайПослушать аудиоавтограф!
Вольный ветер с Финского залива.
Ты, мой друг, мне силушки придай,
Юного, горячего порыва.
…Какое-то время, а именно три зимы, мне пришлось пожить в родительском доме одной. Так появились рассказы «Честь» и «Начало пути».
Позже, проходя по заметённому снегом посёлку, видя ухоженные домишки, струящийся дымок из труб, расчищенные от снега дорожки, хочется сказать огромное спасибо тем, кто хранит часть нашего прошлого, как часть души, наши деревянные домишки и дома. Там — свой быт, свой уклад и своя уникальная ответственность за завтрашний день:
Не горит уж свет в наших избушках,
Не звенят родные голоса.
Нет уж жизни в малых деревушках,
Откосила травушку коса.
Нет уж света и в моей избушке,
Но я помню лета чудеса,
Запах сена в милой деревушке,
Детские счастливые глаза.
В рассказах «Подпаски» и «Тяжела ты, шапка Мономаха!» Володя — это и есть теперь уже известный всем Владимир Петрович КулешовЕщё одно посвящение В. П. Кулешову. В Белоострове мы жили на одной улице, и наши родители уважительно общались между собой. Володя по всей жизни своей пронёс любовь к своему делу и вошёл в пятёрку лучших флористов мира:
Знаем мы с тобой друг друга с детства,
И среди житейской суеты
Дал, мой друг, Господь тебе в наследство
На земле выращивать цветы.
Этот дар ты, друг мой, приумножил.
Жизнь твоя — цветочный аромат.
И, как мог, цветы свои размножил,
Превращая Землю в дивный сад.
Нет на свете истины дороже,
И наперекор всей кутерьме
Кулешовых много. Ну и что же?
Влад-флорист — один на всей Земле.
Пусть, мой друг, цветёт твоя улыбка.
Дивные слова тебе звучат.
На Земле, израненной и зыбкой,
Нас пьянит цветочный аромат.
Я горжусь тобою, друг мой, с детства.
Трудный путь пришлось тебе пройти.
Это хорошо, что по наследству
Дар флориста смог ты обрести.
А прообраз Иринки - девочка-подпасок Лиля (как звали меня много лет родные) - это я, Лидия Дмитриевна Виноградова (в девичестве), с декабря 1964 по август 1974 - Огальцова, а с декабря 1978 года и по настоящее время - Селягина. Я тоже, несмотря на преграды, поставленные судьбой, смогла дотронуться до своей мечты и работала по призванию, чтобы облегчить жизнь людей, чтоб стать их громоотводом от бед, а именно - трудилась в этой жизни и воспитателем в детском саду, и, позже, участковым по делам несовершеннолетних.
Мечтайте, люди! И шагайте к своей мечте, не нарушая законов Земли.
…Конечно, за эти годы Сестрорецк из провинциального городка превратился в достойную часть прекрасного города Санкт-Петербурга (с новым названием — Курортный район).
Вспоминается, что шестого мая 1994 года в Разливе в стенах школы № 434 (директор — В. Н. Белюсова) открылся исторический музей Родного края. На открытии музея был тогда и Виктор Кулаков — поэт и житель посёлка Разлив, который, к сожалению, ушёл в миры иные.
Этой встрече посвящено стихотворение:
Листая с вами прошлого страницы,
Душа невольно хочет прослезиться,
Ведь, вспоминая прошлое порой,
Мы обретаем Родину с тобой.
Да пусть задуманное вами сохранится,
Умножится, и в жизни утвердится,
И в поколениях на много лет
Оставит свой неизгладимый след.
И в годы бурь, пронёсшихся над Русью,
Переворотов и других страстей —
Стоять музею школьного искусства,
Работать, не снижая скоростей.
В это время в Доме культуры проводятся литературные встречи. Уже тогда хозяйкой Дома культуры была Тамара Михайловна Максимова.
Биолог Ольга Григорьевна Растворова представляет там свою коллекцию «Ожившие камни». Выставка тронула меня за душу:
Поющие камни прекрасной волны.
Как мысль безгранична и темы вольны!
Как важно порой оглянуться
И в детство своё окунуться.
Пой, обновлённая Русь!
Плачь и ликуй на удачу.
Но только душою не трусь
И не смотри, как я плачу!
Без большой помпезности, скромно, но постоянно в Сестрорецке работают и студия «Солнышко» (когда-то организатором её была Светлана Борисовна Литовко), и музыкальная школа № 20. Абсолютные бессеребренники, но огромной души люди посвящают наших детей в мир прекрасного:
Музыкальная школа — так звучит мелодично!
Здесь рождаются музы и тайны души.
Пьесы Баха, Шопена зазвучат романтично.
Их волшебные звуки бесконечно свежи.
Музыкальная школа — это в царство тропинка,
Мир добра, и любви, и душевных тревог.
Музыкальная школа — золотая крупинка,
В душах наших детей — тишины островок.
Вам, ведущим детей по тропе музыкальной,
Низко кланяюсь я, восхищеньем полна.
Новый выпуск у вас молодых дарований.
И сильна вами Русь, и богата страна!
Даже в те трудные годы перестройки руководство района и школы на местах старалось создать для ребят возможность заниматься по интересам без оплаты. А также в Доме творчества, Доме культуры и в музыкальной школе учитывались материальные возможности семьи, где живёт конкретный ребёнок.
В районе стали появляться памятники, бюсты, фонтаны. Библиотека имени М. М. Зощенко превратилась в настоящий культурный центр района. Заведует библиотекой Людмила Михайловна Минаева.
Вернулся к нам наш друг и небожитель,
Сосед наш бывший, как слиянье рек.
И памятником к нам вошёл в обитель
Обыкновенный русский человек.
К нему тропинкой, берегом реки
Идёт народ, как с другом, пообщаться.
То бедолага с горя и тоски,
То друг-малыш, чтобы с дедком обняться.
Доступен памятник величиной.
Здесь мамочки с колясками гуляют.
В любое время года, в снег и зной,
Народ ему все тайны доверяет.
Как будто он воскрес и к нам пришёл,
Чтоб поддержать и исповеди слушать.
В родном краю он свой причал нашёл,
Чтоб тайны мирозданья не нарушить.
А памятник М. М. Зощенко работы В. Онежко, установленный около библиотеки, объединил жителей района.
Иду на встречу с Зощенко тропинкой вдоль реки.
Он в бронзе ждёт на лавочке законам вопреки.
Но что я вижу! Господи! Неужто ли не сон!
С ним рядышком в обнимочку сквозь музыку времён,
Забравшись на коленочку, за шею обнимая,
Своей щекою детскою к бронзе припадая
И гладя по головушке, как деда своего, —
Счастливейшее личико мальчонки одного.
Прильнул он к уху дедову, секретики шептал.
Прижался на прощание, потом поцеловал.
Договорились, видимо, и поняли друг друга.
Фантазия великая у маленького внука.
Ах, Михаил Михайлович, ведь скульптор — молодец!
Приблизил нас доступностью — воистину мудрец!
А вечером ты слушаешь признанья бедолаг:
И преподносят стопочку, и всех желают благ.
Настанет, видно, времечко: ты с лавочки сойдёшь
И все наши секретики в компьютер занесёшь.
9 августа — день рождения писателя — стал днём единения наших жителей.
Не только тем прекрасен день,
Что ты на белый свет явился.
Откинута сомнений тень,
И люд простой соединился.
Мы в этот день идём к тебе,
Чтоб связь времён не разрушалась
И в нашей непростой судьбе
Тепло людское сохранялось.
Во время встречи у памятника уже который год обязательно усмиряется дождь. И это здорово!
Уменьем слушать земляка,
Помочь в час горький улыбнуться,
Чтоб добрым мыслям дать проснуться,
Ты с нами будешь на века.
Как видно, доброе зерно
Ты бросил в будущее племя.
И вот уже не властно время,
И мы — как целое одно.
В библиотеке им. М. М. Зощенко, и взрослой, и детской, а также в центре Административного корпуса района на хорошем уровне проводятся выставки работ художников и фотографов нашего района.
Эти строки я посвящаю поэту и художнику, в прошлом — директору музыкальной школы Петергофа, Евгению Георгиевичу Попову:
Стихи свои дарю.
Я все их раздарю
С душевной теплотой, но строчки рядом.
Но как художник ты
Отдашь свои холсты,
В дорогу проводив прощальным взглядом.
Заполнишь ими свет,
А рядом, рядом нет
Того, что создавал порой годами.
Душа твоя спешит
И новый вид вершит,
И новые шедевры снова с нами.
Не иссякай, душа,
Порывом хороша,
Ты даришь людям свет в форматной раме.
И, заглянув в холсты,
Художник, веришь ты? —
В моей душе нет вовсе места драме.
Ты вылечил меня.
Я на закате дня
Свободная душой, как в небе птица.
Спасибо за сюжет,
Спасибо за рассвет.
Я знаю, это людям пригодится.
В выставочном зале района проводит выставки-подсказки «Как организовать цветочное дело» Влад Кулешов.
Всё это делает наш район духовно богатым.
В памяти остались встречи блокадников в филиале библиотеки им. М. М. Зощенко на станции Александровская:
«Огонёк» в Александровской тронул струны души.
Я тебя, как целителя, вспоминаю в тиши.
«Огонёк» в Александровской — задушевная речь.
Я твои встречи тёплые буду в сердце беречь.
«Огонёк» в Александровской — песни нашей поры,
Поселковые новости. Затихают дворы.
«Огонёк» в Александровской — ароматный чаёк.
Ты — причал для души моей, дорогой «Огонёк»!
О центральной библиотеке им. М. М. Зощенко знают и заграницей:
Сегодня мне Мирецкие звонили.
Израиль, город Нешер, Эшколот.
Конечно, мы по-русски говорили
И как в России — больше часа напролёт.
Пантелеймоновна, что Ниной величают,
Хотела всё про нас про всех узнать,
И что они про нас всё примечают,
И Маше удалось наш сайтРечь идёт о ранней версии публикаций автора в Netbiblio — прим. ред. поймать.
Библиотеку Зощенко встречают.
Там знают нас в лицо и видят всех.
И от души сердечно поздравляют
Руководителя за деловой успех.
И чувствую, как по лицу её струится
Святая, тоже русская, слеза.
Ах, Нина! Ах уж эта заграница!
И ностальгии мокрые глаза…
В любые времена происходят события и трагические, и добрые. И хочется сказать:
Не будем о плохом! Давайте о хорошем!
О том, что мир велик и полон красоты,
И солнышко встаёт загадочно-пригожим,
И ранним утром мир дрожит от чистоты.
Прекрасен мир, друзья! Не надо торопиться!
Рассветы хороши, чудесны вечера.
И край, озёрный край, где б ни был я, мне снится.
Мой Сестрорецк, мой друг! Прекрасное вчера…
Озёрный край и берег Финского залива
Так бережно ласкает балтийская волна.
Мой Сестрорецк, ты встал у озера Разлива,
И свежестью морскою душа твоя полна!
У нас сохранились ещё старые добрые улочки. Например, в Разливе — Гагаринская:
На Гагарочке светит солнышко.
Веет свежестью и печалью.
Поутру выходя до солнышка,
Накрываюсь маминой шалью.
Собираются птицы в марево.
Росным отблеском светит трава.
К нам на встречу багряным заревом
Осень мудрая входит в права.
Ах вы улочки деревенские!
В вас история наша жива:
Закуточки мои вселенские
И озёрная синь-синева.
Сестрорецк мой — малая родина;
И петровский седеющий вал —
Здесь и Браун, и Шенк; и Зощенко
По заветным тропинкам шагал.
Сохранить быПослушать аудиоавтограф тропинки заветные,
Чтоб истории помнить лицо,
Чтоб встречали мы зори рассветные,
Зная корни своих отцов.
А сам посёлок Разлив в истории создания нашего государства имел ключевое значение. И мы помним свою историю:
Ранним утром, мой друг, у дороги просторной
В тишине посиди у раскидистых ив.
Здесь сливается небо с водою озёрной,
И недаром то озеро есть наш Разлив.
Сквозь века мы пройдём по истории звёздной.
Здесь рождалась держава и менялся режим.
Но ничто не затмит красоты этой росной.
В предрассветной тиши от судьбы не бежим.
Здесь «гостюют» у нас и врачи, и артисты.
Видно, им по душе наш разливский народ.
Коренной житель наш — мы и в жизни флористы.
И над нами всегда — голубой небосвод.
Пусть уходят в песок все дурные поверья.
Пусть останется в памяти солнечный луч.
Пусть над нами шумят вековые деревья,
И согреет нас солнце, восходя из-за туч.
Ранним утром, мой друг, у дороги просторной
В тишине посиди у раскидистых ив.
Здесь сливается небо с водою озёрной,
И недаром то озеро есть наш Разлив.
Меняются режим и строй государства. Но землю, по которой ты топал в детстве, покинуть трудно:
Стучат по-домашнему ходики,
Таможня устала от виз.
Куда-то спешат теплоходики,
А я обожаю сюрприз.
Останусь, ребята, в Разливе я.
Не смоет нас модной волной.
Напротив смотрю — гладь озёрная,
В болоте — лягушки со мной.
Всему миру известны Пенаты в Репино, ласковый пляж в Солнечном, мемориальное кладбище в Комарово.
В посёлке Комарово провела последние годы своей жизни Анна Ахматова:
С поэзией в вечность повенчана,
По жизни прошла босиком.
Тропа испытаний очерчена:
Занозы до сердца клубком.
Шагала ты, Анна Горенко,
Девчонка с одесской земли,
И в Царском Селе гимназисткой
Ты встретила время любви.
Поэта душа повстречала,
Но, видно, увидела знак —
И Гумилёвой не стала,
Хоть были венчанье и брак.
И сын ваш звездой обернулся —
Поэтом стал Лев Гумилёв,
Как будто волшебник коснулся
Твоих предвещающих снов.
Мы знаем: согласно легенде,
Решила Ахматовой стать —
В такой непростой круговерти
Музе колечко отдать.
Тебя «златоустою Анной»
Цветаева вдруг назовёт,
И путь твой, тернист и непраздный,
К усадьбе тебя приведёт.
И дорого нам, дорогая,
Что здесь, в Комарово, порой
Стихия стиха, заиграя,
Была твоей сильной строкой.
Земля в Комарово отмечена.
Волшебная, видно, земля.
Искусством навечно повенчана —
Знать, Господи, воля Твоя!
Но в Комарово, как и во многих посёлках нашего района, много оздоровительных детских и взрослых санаториев. А также есть в Комарово и детский специальный санаторий, где много детей, страдающих нарушениями центральной нервной системы. И там же есть дети, оставленные своими родителями. А рядом с ними — бесконечно терпеливые сотрудники, которым хочется поклониться за их благородный труд:
Знаю, в Комарово, в густом лесном массиве,
Далеко от станции строения стоят.
В них живут, работают нежно и ревниво
Женщины-сотрудницы посреди ребят.
Дай Бог им всем здоровья, теплоты душевной.
Дай Бог им всем терпенья и добрых ворожей,
Чтоб кольнуло в сердце, видя их блаженными,
Настоящих мамочек родимых малышей.
Чтобы всполошились молоденькие мамы,
Чтоб трепетало сердце, увидев малыша,
И, сон оберегая, пережив все драмы,
Улыбалось сердце, от счастья не дыша.
Но стоят малышки на страшном перекрёстке,
Протягивая рученьки к тётям и друзьям.
Господи, родимый мой, как обиды хлёстки!
Помоги же, Господи, вернуть им души мам.
Зеленогорск тоже относится к нашему району. Много перемен и здесь. В храмах, как у нас, так и в Зеленогорске, много прихожан. Значит, люди ищут истину и защиту.
Эти строки посвящены отцу Григорию в связи с вручением ему золотого креста за служение верное:
Храм Казанской да Божьей матери
В её день крестом озарён,
Золотым крестом, в честь служителя
И молитвою освящён.
И от имени Митрополита,
Что Владимиром наречён,
Петербургского да и Ладожского
Золотой крест с молитвой вручён.
Божий промысел иль совпадение,
Но рождённого в этот день
Благоволил Господь на служение,
Осветил путь, изгнав горя тень.
И прекрасны лучи над храмом,
Прихожан его добрые лица,
И над всем этим тёплым причалом
Даже злобный душой усмирится.
Так божественны колоколнышки,
Купола над храмом сияют
И отцу Григорию — Солнышку —
Очень многие лета желают.
А наш знаменитый Кронштадт! И если внимательно присмотреться, то можно догадаться, что район наш непростой, и похоже, что является важнейшей кузницей кадров руководителей нашего государства. Депутатам Курортного района посвящаю:
Хоть говорят, что век уже не тот,
И строй не тот, и все мы — деловые,
И что народу снова не везёт,
И что мечты о совести — пустые,
Отчаянье — то наших душ затменье:
Сейчас идёт борьба добра со злом
На самой высшей грани измеренья —
И надо тонким обладать умом,
Чтоб сохранить истории страницы,
Чтоб люди жили с верой на Земле.
Я вижу в депутатской группе лица,
Что симпатичны и приятны мне.
Не вижу я в них роботов и злыдней.
Они оберегают нас с тобой.
И быть у края нынешних событий —
Как в шахматах, здесь случай непростой.
«Курортный наш район!» — звучит красиво
И смело, прямо скажем, неспроста.
Из нашего района много сильных
Стоят сегодня у российского поста.
В заключение хочется сказать:
Курортных городков волшебное кольцо
Вокруг могучих петербургских буден.
Мужайся, Сестрорецк! Храни своё лицо!
Пусть стать твоя другим — примером будет!