Надеюсь и верю

Самое интересное, что мы с Лёнечкой даже не подумали менять наши отношения вне секса.

Я по-прежнему с радостным воплем бросалась к нему на шею, когда он возвращался со своего похода. Он, как и раньше, нахлобучивал мне на причёску чёрную пилотку подводника, подхватывал на руки и кружил, кружил!

А мой отдающийся взгляд и нежный шёпот были только для него.

Я теперь его не ревновала к своей маман, знала, уверена была: так, как со мной, ему никогда и ни с кем хорошо не будет.

К нашему счастью, у мамы ночные дежурства были почти через день, и тогда вся ночь была наша!

Прекрасный любовник вводил меня в океан наслаждений осторожно и нежно. Мне каждый раз казалось, что всё! Лучше уже невозможно! Но в следующий раз Лёнечка поворачивался чуть-чуть по другому, его сильные и нежные пальцы то сжимали мои соски, то ласкали мою жемчужинку. Сказать по правде, все эти ласки, особенно когда он ласкал киску губами и языком, доставляли мне намного большее наслаждение, чем его член. Член я, признаться, чуть-чуть побаивалась вначале. Ведь именно он сделал мне больно!

Я даже как-то мысленно разделяла: это мой любимый Лёнечка — нежный, ласковый, трепетный, а вот это член — жёсткий, требовательный и даже грубоватый.

Наверно, Леонид это понимал. Ну, может, не до таких тонкостей, но всё же. Поэтому всегда долго меня ласкал, а когда трахал, старался сдерживаться, чтобы не сделать мне неприятно. Кончив, он опять благодарно целовал мою натруженную кисулю. И я опять задыхалась от наслаждения.

Но порносайты посещают не только озабоченные мальчики. В общем, про технику минета я была в курсе. Никак только не могла решиться. Боялась, что мне будет неприятно и это нарушит придуманную мною же идиллию.

Лёнечка меня не торопил. Он всегда говорил:

— Делай только то, что тебе приятно, я подстроюсь.

И вот однажды, после его очередного похода, в первую же нашу ночь (в смысле, в первое же ночное дежурство маман) я попросила таинственно:

— Лёнечка, закрой глаза и обещай не смотреть!

Наверно, он догадался, но, не сказав ни слова, закрыл глаза.

Я долго и нежно целовала его в закрытые глаза, в нос, в губы. Ласкала лёгким прикосновением язычка, потом начала опускаться ниже… ниже… Не открывая глаз, Лёнечка протянул руку и мягко стиснул мою киску, его палец ласкал лепестки, гладил жемчужинку, и я, застонав, почти забыла, что собиралась делать. Но второй рукой он взъерошил мне волосы и мягко нажал вниз. Мол, продолжай, не отвлекайся! И я продолжила.

Даже смешно сказать, но мы были любовниками почти год, а я только теперь толком разглядела его член. Он был прекрасен! Мощный, упругий, горячий, пульсирующий! Есть племена, которые поклоняются фаллосу. Лёнечкиному члену я готова была поклоняться!

Это лишала же себя такого удовольствия! Пальчиками левой руки я пощекотала жёсткие орешки яичек, а правой сжала член чуть пониже головки. Лёнечка застонал и выгнулся. Я потянула шкурку вниз, обнажив напряжённую и блестящую головку. Член нетерпеливо пульсировал в моей ладони, как пойманная птичка. Бережно целую головку и язычком провожу вокруг неё. Лёнечка прерывисто дышит и стонет. Он стонет сейчас так, как я стонала под его ласками! Беру головку в ротик и тихонько посасываю. Лёнечку колотит. Он покорно раздвигает ноги, предоставив мне распоряжаться его сокровищем по моему усмотрению. Вот это да! Я даже не знала, что могу иметь над ним такую неограниченную власть.

До этого мне казалось, что я отдаюсь ему, моему любимому мужчине, и он делает с моим телом всё, что хочет. Но теперь он отдавался мне! Он замирал, когда я останавливалась, выгибался, когда я чуть-чуть зубками покусывала член, и жалобно стонал, прося продолжения, когда я, дразня его, вынимала член из ротика.

Потом, как прекрасная амазонка, скачу на пульсирующем во мне члене. Я то наклоняюсь и роняю на лицо любовнику распущенную гриву волос, то, выпрямившись, забрасываю их за спину, играю со своей грудью и двигаюсь, двигаюсь. Лёнечка придерживает меня за бёдра и любуется мной. Меня пронзают сладкие импульсы. Я их сопровождаю вздохом «Ах!».

Это было волшебно!

Теперь мы стали с Лёнечкой на равных! Я почувствовала свою власть как женщины и уже не только покорно отдавалась, но и властно повелевала его телом.

Кто-то скажет, что всё это изначально порочно. И нельзя боевому офицеру было вступать в интимную связь с малолеткой (я сейчас специально так завернула). Не спорю. Всё правильно. Нельзя. Порочно. Но есть же исключения? Вот мы с Лёнечкой и были исключением.

Нам не надо было объясняться в вечной любви. Это было понятно и так. И клясться, что только смерть нас разлучит, было тоже ни к чему.

Смерть нас и разлучила.

В походе на подлодке начался пожар. Вытаскивая из аварийного отсека потерявших сознание мальчишек-матросиков, мой Леонид наглотался ядовитых газов и…

Спасая чьих-то мальчишек, он оставил свою девочку одну, один на один с ненужной мне теперь жизнью.

Почему я не умерла? Почему моё сердце не разорвалось, когда я кидала комья земли на его гроб, когда над его могилой троекратно стреляли всхлипывавшие матросики, когда я стояла на коленях у свежего холмика и выла, как раненая волчица? Не знаю. Наверно, это было бы просто несправедливо по отношению к его памяти. Ведь он погиб, спасая чьи-то жизни, и никак нельзя было ему забрать с собой мою жизнь. Жизнь самого дорогого ему человека. Я знаю, я чувствую это. Женское чувство — самый точный инструмент.