Моё нескучное лето

Ехать к лагерю нам предстоит на поезде. Знаменитая станция Бологое. Дорога — почти двое суток.

Вагон плацкартный. Нина Васильевна занимает место посреди вагона, а я вместе с Виталькой устраиваю детей. Слежу, чтобы девочкам уступили места получше. Из тридцати человек в моём отряде — десять девочек и двадцать мальчиков. У нас самый маленький отряд.

Всего отрядов шесть, в каждом, кроме нашего, человек по сорок. Мальчиков и девочек примерно поровну.

(Только сейчас, задумавшись, могу высказать предположение. Вероятно, так получилось из-за того, что именно в этом возрасте у девочек проявляются физиологические особенности организма. И заботливые мамочки стараются оградить своих дочек он ненужных стрессов. У нас во время смены вот эти самые особенности проявились у одной девочки. У неё случилась буквально истерика. Пришлось связываться по телефону с родителями. К счастью, недалеко от лагеря жили их родственники. Они приехали и забрали девочку. Через неделю она вернулась. Всё, слава Богу, устроилось.)

Но сейчас мне не до предположений, что и почему. Нам с Виталькой надо как можно скорее распределить деток по местам.

Я вся в заботе, когда подходит ко мне Оленька. Такая ладненькая куколка с большущими серыми глазами и толстенной русой косой.

— Альдима, а ты где спать будешь?

Лихорадочно соображаю. Ну, Альдима — это понятно: Алина Дмитриевна. Тут придётся смириться. Но вот «ты»…

Присаживаюсь, чтобы не нависать над малышкой:

— Оленька, давай договоримся: обращаться ко мне на «вы». Хорошо, солнышко?

— Хорошо, Альдимочка! — легко соглашается Оленька. — И где вы будете спать?

(Эта хитрюжка так всю смену мне то «тыкала», то «выкала». По ситуации. Причём оценку ситуации делала сама и ни разу не ошиблась!)

— Ну вот на этих боковых полках у двери.

Оленька морщит свой курносый носик:

— Так тут всё время двери хлопают, из туалета воняет.

— Может, ты сюда хочешь? — интересуюсь.

— Да нет! — кривится кукла. — Просто все воспитатели в середине вагона места заняли…

— А мы с Алиной Дмитриевной здесь расположимся! — официальным голосом объясняет Виталька. И уточняет уже мне: — Будем вместе спать. Ты снизу, я сверху.

Внимательно смотрю ему в глаза. Если сейчас в них проскочит что-нибудь ехидное, выведу этого салажонка в тамбур и надеру ему уши. Но невинности во взгляде Витальки хватило бы на целый пансионат благородных девиц.

Остаётся отнести этот «ляп» на непредсказуемую мужскую логику и непросекаемый для нормального человека образ мышления.

Перед отбоем перегоняю мальчишек вместе с Виталькой в середину вагона, и, выставив боевое охранение, мы с моими девчонками переодеваемся. На мне облегающие спортивки-тайцы и весёленькая маечка.

Виталька мой прикид оценивает следующим образом:

— Ух, Алинка! У тебя такая фигура!

— Какая? — (В случае чего тамбур рядом, и уши этого нахалюги никуда от меня не денутся.)

— Спортивная! — торжественно сообщает Виталька. — Ты спортом или занималась или и сейчас занимаешься, правда?

— Правда! — не вижу причину придираться. — Волейболом. Сейчас я в институте — капитан женской команды.

Самое интересное, что это почти правда.

За институт я действительно играю. Причём неплохо. До тринадцати лет серьёзно занималась волейболом. Но потом вот эта моя сформировавшаяся к тому времени фигура привлекла внимание тренера. К счастью, он ничего такого не сделал, но его липкий взгляд и потные руки так меня перепугали, что дома я заявила категорически: «Хочу перейти на карате!» Почему на карате? Сама не знаю. Просто пришло в голову: «карате».

И вот тут я себя показала! Представляю физиономию Витальки, если бы он узнал, что я чемпионка республики и на «молодёжке» была в шаге от победы. Но в полуфинале случайно нокаутировала соперницу. Меня дисквалифицировали (в фул-контакт девушки не бьются), а она потом, оклемавшись, выиграла финал. И что в спарринг со мной девчонки никогда не становятся. Да и парням лёгкой жизни не бывает!

Наш тренер Иван Николаевич, конечно, ничего такого себе не позволяет. Раз, правда, сказанул:

— Алина, ноги — твоё главное оружие.

Он имел в виду, что мне надо работать с дистанции, а когда моя подружка Олька начала ржать как ненормальная, влепил ей двадцать пять отжиманий. Но что правда, то правда: ноги у меня… в общем, Иван Николаевич был прав. И в том смысле, с которого Олька ржала, — тоже.

Уже когда все улеглись, Виталька свесил беспокойную головушку со своей верхней полки и поинтересовался:

— Алинка, а пляжным волейболом ты тоже увлекаешься?

И почему я уже просто обожаю этого нахалёныша?!