Моё нескучное лето

Вот ведь увлеклась! Только в десятой главе дошла собственно до своих деток.

А они мне забыть про себя не давали. Конечно, я не могу вспомнить всё. Но несколько историй опишу.

После того разговора с Оленькой стараюсь без необходимости не вмешиваться во всё. Ребята сами прекрасно справлялись и моё доверие вполне оправдывали.

Вот и тогда, когда в столовой Оленька начала спорить (я так и не поняла, из-за чего) с командиром второго отряда, решаю не вмешиваться. Как потом оказалась — зря.

Вдруг мальчишка, командир второго отряда, толкает мою Оленьку. Да так, что она едва не падает. Я, конечно, бросилась к месту событий, но Димка, который был Оленькиной тенью, уже успел врезать обидчику. Короткий прямой в лицо. Тот улетел.

Естественно, сбежалось всё начальство.

Ох как радуется старшая вожатая:

— Конечно! А что можно ждать от такого, — (намёк на меня), — руководства! Какой пример дети видят! А теперь этот бандит будет немедленно отправлен домой!

Всё это уже происходит в кабинете начальника лагеря. К драке и он отнёсся сурово.

Я стою насмерть:

— Но это несправедливо! Дима заступился за девочку. Вот если бы меня Дмитрий Васильевич, — (воспитатель второго отряда), — толкнул и Виталька бы не вступился, я бы его уважать перестала, — (вот сколько этих «бы»).

Начлагеря отворачивается в сторону, пытаясь скрыть невольную улыбку. Пример я по горячке привела явно не лучший. Тщедушный Дмитрий Васильевич мог задраться со мной только с суицидальными намерениями!

Но по сути я же права! К счастью, мальчишка, толкнувший Оленьку, честно в этом признался.

Обещаю наказать Димку сама. На этом конфликт удаётся закрыть. К неудовольствию старшей вожатой. Ну не любит она меня!

Собираю отряд на веранде и ору на бедного Димку, для убедительности прихлопывая ладонью по перилам.

Димка виновато вздыхает и суровое наказание — лишение на неделю положенных конфет — принимает покорно.

После отбоя я делаю обычный обход комнат. Подхожу к Димке, наклоняюсь, как будто поправляю подушку, и шепчу ему:

— Димочка! Ты настоящий рыцарь. Я тобой горжусь!

Подсовываю ему под подушку несколько конфет. Короче, педагог из меня никакой.

За штрафную неделю Димка этих конфет просто объелся. Девчонки делили свои порции, я каждый вечер подкладывала ему под подушку парочку, и наверняка Виталька, очень одобрявший Димкин поступок, тоже втайне от меня подкармливал героя.

А вот история с Валеркой могла кончится куда как хуже. Было это примерно в середине смены.

Началось всё с обыкновенного боя подушками. Я, конечно, знала, что детишки иногда бесятся, но считала эти шуточные бои вполне безобидными.

Вот и в тот вечер уже собиралась потихоньку народ закруглить и уложить баиньки. А потом с Виталькой погулять (я же тоже, блин, человек!). Он пошёл к себе переодеться.

Прибегает Коля, старший одной из комнат мальчиков:

— Альдима, пойдёмте скорее, там у Валерки что-то с лицом!

Понятно, я пулей.

Мама родная! Сидит Валерка, полуоткинувшись на кровати, мальчишки сгрудились вокруг.

А у него лицо заплыло. Вспух нос, заплыли глаза. Всё такого желтоватого цвета.

Я, конечно, сперва подумала, что его чем-то ударили. И уж точно не подушкой! А может, упал на тумбочку или на спинку кровати. Но тогда был бы след от удара. Но тут ничего!

— Чем ударили? — спрашиваю.

Мальчишки клянутся, что подушкой. Валерка слабым голосом подтверждает.

Я выясняю, какой именно подушкой, и ощупываю её. Ничего! Даже пуговиц нет.

Подхватываю Валерку на руки (сам он явно идти не сможет) и несу его в санчасть. По дороге встречаю Витальку, он спешит ко мне. А тут такое.

На ходу велю ему держать порядок в отряде.

Докторица вызывает начальника. Валерка старается держаться стойко, но видно, что ему плохо.

Докторица заявляет категорически, что ничего страшного, надо приложить лёд, к утру всё будет нормально.

Мои познания в медицине ограничиваются тем, что могу со второй попытки отличить йод от зелёнки, но в ударах-то я толк знаю!

Пытаюсь объяснить, что не может быть от удара мягкой подушкой такого. Начлагеря больше верит докторице. Его можно понять.

А у меня сердце не на месте. Кричу, что они ошибаются! Я уверена! Требую отвезти мальчика в больницу.

Идём к нашим экспедиторам. Один на месте, второй поехал на грузовике кататься с Наташей-большой.

Начальник разводит руками и говорит, мол, делать нечего, до утра придётся подождать.

У меня планка падает. Хватаю Валерку и бегу. Выбегаю за ворота и направляюсь к станции.

Я в тот момент была в каком-то состоянии, близком к истерике. Сама не знаю почему. Ведь можно было поверить докторице, ответственность-то на ней и на начальнике! Можно было попросить милиционеров, дежуривших на воротах, вызвать машину, можно… да много чего было можно.

А я бежала с Валеркой на руках, даже не отдавая себе отчёта, что добежать до станции, а это больше трёх километров, у меня нет шансов.

Позади затопал кто-то. Я сначала подумала, что это Виталька, но меня догонял Володя!

У Валерки, наверно, прыгнула температура. Ребёнок просто горел.

Даже сильный Володя минут через двадцать начал задыхаться, вообще не знаю, чем бы это всё кончилось. Ведь на станции могло не оказаться машин. И вообще мы не имели понятия, куда, собственно, идти… но тут случилось чудо.

Ну да — чудо! Хотя я в чудеса не верю. Но ничем другим нельзя объяснить появление грузовика, который вырулил откуда-то с боковой дорожки.

Как, среди ночи? Где? Кто? Зачем? Но тогда мне было не до этих вопросов.

Машина остановилась. За рулём была женщина. Средних лет, в грубой спецовке, в зубах сигарета.

Хриплым, почти мужским голосом она спросила, в чём дело.

— Мальчика надо срочно в больницу! — жалобно прошу я.

Больше наша ангел-спаситель (а кто ещё?) не задала ни одного вопроса.

— Бери ребёнка и садись в машину, — распорядилась она. Причём сказала это мне, хотя Валерка был на руках у Володи.

Я села в кабину, Володя подал мне мальчика. Водительница сразу рванула с места.

— Не давай ему уснуть! — распорядилась она (я даже не подумала спросить, как её зовут).

Примерно час, может, чуть больше, мы ехали по раздолбаным, чисто российским дорогам. Валерка горел, он проваливался, но я его легонечко тормошила, не давая отключиться.

И название посёлка, куда мы в конце концов приехали, не помню. Помню только двухэтажное деревянное здание поселковой больницы. Нам навстречу вышел невысокий дядечка в белом халате.

Несколькими вопросами он выясняет у меня всё.

Операционная была на втором этаже, и я никому не отдала Валерку, пока сама не занесла его в эту операционную. Там у меня мальчика забрали, а мной занялась милая пожилая санитарка.

Она накапала мне чего-то в стакан, заставила выпить, усадила в удобное кресло рядом с операционной и ворковала голубкой. Что Лев Давидович волшебник, что он сделает всё возможное и даже больше, что я красавица и умница… и я не заметила, как под её воркование задремала в кресле.

Возможно, это было действие тех капель, а может, стресс или всё вместе, но проснулась я от того, что та же санитарка ласково потрепала меня за плечо. За окном уже светало.

Мгновенно вскакиваю.

— Что с Валерой? — естественно, это было первое, что я спросила.

Санитарка (я так и не спросила, как её зовут) ласково объяснила, что с мальчиком всё в порядке, слава Богу и Льву Давидовичу! Что он сейчас спит и ему уже ничто не угрожает. Что Лев Давидович тоже отдыхает, и что он распорядился отвезти меня на больничной машине в лагерь, и что он велел оставить номер телефона начальника лагеря, и что он сам ему позвонит и всё доложит. Есть же настоящие ЛЮДИ!

В лагере меня, конечно, ждут с нетерпением. Тут же вызывают к начальнику. И, естественно, старшая вожатая тоже у него в кабинете! Она откровенно торжествует при каждой моей неприятности.

Начинается разбор.

Я докладываю, что знаю.

Начальник:

— Что-то маловероятно, что мальчика ударили подушкой. Не могут такие последствия быть от удара мягкой подушки!

— Это как-раз то, что я вчера пыталась вам объяснить, — говорю это слабым голосом. Сил совсем нет.

— Его наверняка ударил ваш Дима! — встревает старшая вожатая. Потом делает паузу и добавляет: — А может, это вы силёнок не рассчитали? Вы же занимаетесь этим, — она дёргает руками, видимо, в её представлении так выглядит каратэ.

— Чтооооооооооооо?!!! — медленно поднимаюсь со стула.

Начлагеря укоризненно:

— Галина Викторовна! Вы что, в самом деле?

К счастью, звонит телефон. Это Лев Давидович.

Начлагеря ставит телефон на спикер.

Убей не помню всех терминов, но, по сути, доктор рассказал, что у мальчика было нагноение в переносице. И для того, чтобы гной растёкся, хватило того злополучного удара подушкой. А само нагноение похоже на рецидив (он назвал болезнь).

Начлагеря говорит, что у мальчика в документах нет упоминания про болезнь. Доктор просит связаться с родителями.

Оставив его на линии, начлагеря звонит на мобильник Валериной маме.

— Ой! — беспечным голоском объясняет она. — Я просто забыла. Валерочка переболел… — (она назвала ту же болезнь, что и предполагал доктор). — Ему ещё надо было лекарство принимать. Я же ему с собой дала. Он что, не сказал?

У старшей вожатой сделались глаза каждое с чайное блюдце, и она в ужасе схватилась за голову. А я заорала:

— Сука! Дура безответственная! Забыла она! Да ты хоть понимаешь, что твой сын мог умереть или калекой на всю жизнь остаться!

Начлагеря своим телом закрывал телефон, к которому я рвалась, а старшая вожатая, мягко приобняв меня за плечи, пыталась успокоить… кстати, после того случая она перестала ко мне придираться.

Так что я Валерке вроде как вторая мама. Конечно, благодаря и Льву Давидовичу, и той странной женщине, имени которой я так и не узнала. Высадив меня, она сразу уехала. Наверняка это был Валеркин ангел-спаситель.

Но самые незабываемые впечатления мне подарила Женька.

Девочке двенадцать с половиной, невысокого роста, но с вполне сформировавшимися формами (сейчас все такие ранние!). Наивная ласковая хохотушка.

Женька была моя любимица. Родители предупредили, что большей балаганистки свет не видывал. Поэтому, естественно, я предложила именно её в качестве старшей комнаты девочек.

Лучшего порядка и представить было нельзя. Женька даже Оленьку на эту тему гоняла!

Вот как-то, уложив отряд, пройдя дежурный обход, сижу в своей комнате, готовлюсь к посиделкам. Заходит Виталька.

— Алинка, мне или показалось, или кто-то сейчас через окно вылазил.

Хлопаю недоуменно глазами:

— С какого окна?

— Со средней комнаты, — уточняет Виталька. Это комната девочек.

Захожу, вроде все на месте. Старательно спят. Ой, что-то тут не то! Проверяю — на Женькиной кровати вместо неё пара подушек!

— Подъём! — я так рявкнула, что армейский старшина застрелился бы от зависти.

Мгновенно девчонки стоят около кроватей.

— Где Женька?!

— Ой, Альдимочка, — начинает Оленька, — она к парню на свидание ходит.

— К какому парню? — ору. — С какого отряда?

— Да к этому, — машет рукой Оленька, — одному из деревенских…

У меня подкашиваются ноги, и я бессильно опускаюсь на Женькину кровать. Самому младшему из деревенских не меньше семнадцати. Мой дом тюрьма!