Невозможные отношения

Сидеть было неудобно. Хотелось лечь. Сразу. Раздвинуть длинные конечности и нарушить все существующие нормы, коды чести и моральные устойчики.

Хотелось тупо переспать. И не видеть его упоительно синих глаз. Или зелёных? Надо же, так они ещё и на свету играют. Или со светом?

Мужик хмыкнул.

— Так вот, мне нужен личный консультант. Антикризисный. У вас есть подобные методики?

Боже, милый мой, звезда ты моя трёхдневной щетинистости, да ради тебя я готова рыть Интернет всю ночь и к утру нафаршировать свой професьон де фуа всем, чем только можно!

Я невозмутимо хлопнула фиолетовыми ресницами:

— Есть. Вам сколько надо в граммах?

Мужик, пардон, мужчина моих девичьих грёз дофертильного периода улыбнулся и протянул ладонь:

— Хорошо, договорились. Водитель заберёт вас завтра в восемь. Поедем на производство. Будете меня учить, как правильно говорить с подчинёнными. А сейчас я вас отпускаю. Не смею задерживать.

Да я готова научить тебя чему угодно, только задерживай меня, задерживай…

Блин, Маус, тебе что, пятнадцать лет? Ты что, мужиков разучила в постель укладывать?

Да не «блин»! Может, я хочу, чтоб меня в первый раз уложили?

Ну пожалуйста, пожалуйста, спроси меня что-нибудь ещё. Или просто поиграй со светом очами, своими загорелыми желваками, своими бесстыдными губами…

Никак нет, государыня, пора нам — на войну, на работу…

Всё, сволочь моя аристократичная, встаёт, берёт пальто. Хотя нет, задерживается, поворачивается… так, так, ближе, ближе…

— Елена Владимировна, я что хотел ещё спросить… А у вас есть квалификация детского психолога?

Я так долго посмотрела на чайную ложку. Так ты, сука, женат…

— Есть. У меня всё есть.

— Если вы не против, за отдельную оплату я бы попросил вас «посмотреть» мою дочь.

Какие у нас ложки в кофейнях интересные…

— Сколько ей?

— Восемь.

— А что с ней?

Клиент мой вдруг как-то весь скукожился и превратился в обыкновенную единицу мужского рода:

— У меня жена умерла. Недавно. Год назад. От рака.

Я набрала побольше воздуху и посмотрела ему в глаза. Они были серые. Просто безлико серые. Безжизненные и безучастные. Я встала. Сердце у меня застыло. Душа моя перестала биться. Жизнь моя заледенела.

Просто хотелось выть.

А ещё подойти, обнять, приголубить и сказать. И поцеловать, а потом выйти за него замуж и никогда не умирать. И продолжать рожать ему таких же лучистооких отроков королевской стати, шебутных и дерзких, от которых исходит жажда жизни, сама жизнь, её жар, её кураж, её бушующая сила, от которой у женщин кружится голова и стонет матка, танцует сердце и поёт душа.

— Да, Серёжа. Я сделаю для вас всё, что могу.

Он поднял свои зелёные океаны. И прошептал:

— Скажите это ещё раз…

Я прищурилась. Солнце сияло февральской вьюгой. Солнце, а солнце, почему весна настала прямо сейчас?

— Серёжа, я сделаю для вас всё, что могу. Всё, что я умею. Всё, чему меня научила Вселенная.

Солнце улыбнулось в ответ маленьким крохотным счастьем. И мир поздравил себя с ещё одной Любовью.