Невозможные отношения

Снег. Снег. Мокрый, противный, пушистыми кулачками гонит меня обратно в машину. Я сажусь, закуриваю, рисую пальцем по стеклу, смотрю в чёрную воронку подъезда. Жду. Ты наверху, у моего мужа, вы разговариваете, как взрослые люди. Зачем? О чём здесь ещё говорить. Я ведь уже ушла. Совсем. Вот сумка. И даже шуба в кульке, перевязанная лиловым пояском халатика. Теперь мы будем жить вместе.

Ты снимешь квартиру, и мы заведём детей. Мальчика и девочку. Я всегда хотела двойняшек. Когда я забеременею, то больше не пойду на работу. Буду сидеть дома, вышивать полотенца и вязать пуловеры. А по вечерам мы будем гулять в парке. И ещё я научусь готовить: борщ, пельмени и пирожки с капустой.

Конечно, сначала нам будет трудно. Тебе — из-за того, что предал лучшего друга. Мне — из-за того, что предала себя. Мне не надо было выходить замуж. Всё равно я никогда его не любила.

Наконец ты идёшь. Сутулый, хмурый, не поднимаешь глаз. Я тушу сигарету, открываю дверь. Ты садишься, молчишь, тихонько шмыгая носом. Смотришь на снег, мокрый снег.

Какой странный сентябрь в этом году! Ещё вчера было бабье лето. Мы гуляли с тобой по набережной, пили коньяк из крохотных пластиковых стаканчиков и кормили чаек. Ты что-то пел про осень. А потом мы нашли заброшенную лавочку.

Уже под самое утро ты ползал на коленях и собирал в темноте содержимое наших карманов. А потом какой-то старенький прохожий угостил нас виноградом и обозвал молодожёнами. Ты долго смеялся в ответ, а затем вдруг встал на колено и предложил мне руку, сердце и ещё бог знает что.

Увидев это, старик растрогался вконец и пригласил нас к себе. Остаток утра мы провели в полуразвалившемся домике с маленьким флигельком, лёжа на мягком топчане. Мы ели подгоревшую яичницу и пили невкусное вино.

А потом пошёл снег, и ты сказал, что это знак. И я согласилась. Ты привёз меня домой. Там уже была моя мама. Я молча собирала вещи и старалась не смотреть на плечи своего мужа. Они начинали вздрагивать. Мама шёпотом пыталась образумить. Ей было стыдно.

Уже в коридоре я попросила прощения, муж ничего не ответил, а мама заплакала — тихо, беззвучно, как на похоронах папы.

Я смотрю на твои плечи. Они начинают вздрагивать. Как жаль, что кончились сигареты. Как жаль!

Ты протягиваешь мне мои вещи и толкаешь дверь. Надо идти.

На остановке я сажусь на скамейку. Снег, снег, мокрый снег. Маленький воробушек с перебитой лапкой прыгает вокруг моей сумки. В правом кармане я нахожу засохшую корочку, ещё с набережной. Накормив воробушка, я кутаю плечи в платок. Они начинают вздрагивать.