Антисумерки. Блог вампира
Часть I
Глава девятнадцатая. Встреча
Игорь стонал и кашлял, пытаясь продышаться, Фил делал вид, что помогает ему прийти в себя, а на самом деле прятался от нас с Верой.
— Выйдем? — спросила Вера.
Я отрицательно покачала головой:
— Нет. Если у тебя есть какие-то секреты от Гара, тебе придётся с ними расстаться. Я не намерена ничего от него скрывать. И от вас тоже.
— Ничего? — как-то слишком уж понимающе усмехнулась Вера.
— Да, — кивнула я. — Ничего, представь себе. Вера.
Она снова усмехнулась. Я тоже.
— Фил.
Он заискивающе улыбнулся и попытался понадёжнее прикрыться Игорем.
— Гар!
— Да? — единственная адекватная реакция меня порадовала.
— Я — вампир.
Наученный горьким опытом, Игорь не засмеялся, но выражение лица парня текло и плавилось, словно он собирался сменить разрез глаз и высоту скул путём искривления губ.
А вот братцы-кролики приняли мои слова как должное.
Вера тяжко вздохнула:
— Вот видишь… никто тебе не поверит.
— А ты? — сам собой вырвался у меня вопрос.
— А я подумаю, — загадочно усмехнулась культуристка. — Но давай лучше сейчас оставим этот разговор. С тобой всё в порядке, с… с этим твоим Клюевым тоже. Пойдём лучше пить чай.
Она улыбалась так, что было ясно: больше от неё сейчас ничего не добьёшься. Странный кроличий запах останавливал меня от выбивания или выдавливания признаний путём причинения Захарченко тяжких телесных. Если бы не эта звонко-тревожная нотка сомнений в том, что Вера всего лишь человек, она бы уже лежала на полу, скрученная в крендель.
И мы пошли пить чай.
Почему-то папа и тётя Валя, которые мирно чаёвничали на кухне, испарились, стоило там появиться мне, Гару и сладкой парочке. Может, конечно, совпадение, но кто знает? У меня уже развилась хорошая такая паранойя.
Пока Вера хозяйничала, заваривая и разливая по чашкам чай, пока Фил и Гар пытались то ли помочь ей, то ли переколотить все наши чашки, я сидела, обхватив голову руками.
У меня никогда не возникало потребности думать о чём-либо кроме развлечений и внимания поклонников. Ну разве что ещё о школьных уроках — изредка. А теперь мне нужно было думать сразу о стольких разных вещах, что мозг закипал от натуги. Как же это всё так складывалось раньше-то, что мама вроде и не мешала моей жизни и не вмешивалась в мои дела, но… ведь как-то же всегда оказывалась рядом, помогала и поддерживала! А я-то думала, что это я сама такая умная и сильная, справлялась со всем самостоятельно. Но вот, пожалуйста, жизнь закрутилась тугим узелком особо изысканной конфигурации, и только теперь мне стало понятно, как много раньше в моей жизни решалось стараниями мамы!
Но мама в Москве.
А я — здесь, во Фролищах. Мысли вертелись в голове всё быстрее и быстрее.
А ещё не давал покоя странный-странный запах, словно я принесла ароматы кроликов-гигантов на своих руках — да, так пахли именно кролики, которые довели меня до истерики в бору.
Так пахла Вера.
И так пах Фил.
Я зарычала, упираясь локтями в стол и пытаясь выдернуть пряди волос на висках.
— Что с тобой? — тревожно завис надо мною Игорь, и огромного труда стоило не отшвырнуть его куда-нибудь далеко-далеко. Например, в сад — прямиком через распахнутое окошко.
— Ничего, — кое-как выдавила я не очень вежливый ответ.
Впрочем, и вопрос был не слишком вежливым.
— Ничего! — повторила я уже громче и решила: истерике — быть! — Ничего, совершенно и абсолютно! — публичные истерики — моя стихия. Давненько не истерила я при благодарных зрителях! — Вы все что, меня за идиотку держите? Вам всем что, совсем надоело со мной нормально общаться? Почему никто не может мне спокойно и внятно сказать, кто меня принёс домой? Где меня нашли?! Кто меня нашёл?!!
Тишина, послужившая ответом, заставила меня перейти на угрожающее шипение. Я ухватила Игоря за грудки, встряхнула и демонстративно медленно выпустила клыки:
— Ты видишь, кто я? Ты понимаешь, кто я? Ты понимаешь, что я убью тебя, не задумываясь, если ты будешь скрывать от меня то, что я хочу знать?
Глаза Гара закатились, и он, обмякнув, повис безвольной тряпочкой в моей руке.
Я улыбнулась и небрежно повесила его на спинку стула.
Вера и Фил попробовали передвинуться к двери, но там уже стояла я и злобно скалилась:
— Что, голубчики? Что, братцы… кролики! Что? Думали, я никогда не пойму, никогда не вспомню? У меня отличная память на запахи!
Фил задрожал, покусывая нижнюю губу, и у Веры вдруг перекосилось лицо:
— Нет! — взвизгнула она и, ухватив жениха за шкирку, вышвырнула на улицу через окно.
В саду под окнами на землю упал громадный кролик.
Белоснежный ангорский кролик.
Блин, за что мне всё это?! Не хочу! Хочу любить Эдика. И чтобы он меня любил. А всё остальное по боку…
Взвалив на плечо всё ещё бессознательного Игоря, я на ватных ногах выползла в сад. Меня придерживала под локоток Вера.
Вот и попили чайку.
Вера командовала:
— Вдох! Вдох! Вдох! Давай!!!
Белый кролик фыркал и прыгал, нелепо кувыркаясь через голову.
Вера командовала снова:
— Бегом! Бегом! Вдох, вдох, вдох — давай!
И кролик снова с разбегу кувыркался через голову. Он успел вытоптать приличную «взлётную полосу» вдоль нашего забора, благо ума хватило покинуть сад, прежде чем начать физкультурные опыты, и почти все папины фрезии, арабисы, львиные зевы, ипомеи, сальвии, клещевины, петунии, агератумы и прочее пахучее и непахучее великолепие осталось в целости и сохранности — кроме того, на которое приземлился выброшенный из окошка Фил.
Кролик Фил.
Гигантский кролик Фил…
Я меняла моментально нагревающиеся компрессы на лбу Игоря, уложенного на скамеечку. Он стонал, ловил мои руки, пытался их целовать и уговаривал, чтобы его разбудили, но я была непреклонна.
Саму бы кто разбудил.
События последних часов худо-бедно выстроились в ряд, и я удивлялась тому, что всё случилось не за месяц и даже не за неделю. Ночь и утро! Ой-ёй…
— Отойди дальше! — командовала Вера. — Ещё дальше! Паааабежал! Вдох! Вдох! Вдох! Давай! Дурак! Никогда не научишься… Назад! Ещё дальше! Паааа…
Ба-бах!!!
Звук был такой, словно рухнула крыша дома позади нас. Оглядываться, проверять, всё ли на месте, было страшно. Вера присела на корточки, Игорь, прижимая к груди компресс, ошарашенно вертел головой…
Рёв мотоцикла расставил всё на свои места.
Огромное сверкающее чудо, выдержанное строго в чёрно-серебрянных тонах, оглашая окрестности горделивым рёвом, вырулило из-за нашего дома. И вёл его… это мой папа?!
Этот мужчина в чёрном хайратнике с серебристо-белыми скорпионами, кожаной безрукавке, шипастых напульсниках, кожаных брюках и ботинках, зашнурованных чуть ли не до колена…
Мой папа!
Белый кролик громко икнул, нелепо запутался в лапах и рухнул на землю — уже тощеньким юношей Филиппом.
— Всем привет! — папа поставил мотоцикл на подножку и подошёл к нам. — Вижу, вы решили прекратить игру в шпионов и рассказать всё друг другу?
— Ага… — выдохнула Вера.
— Не-а! — возмутились Фил и я.
— Ч-ч… че-го? — прозаикался Игорь.
Папа сел рядом с ним, вовремя ухватив за плечо, иначе бедный Гар задал бы стрекача.
— Я уж думал, это никогда не случится, и вы так и будете то друг за другом следить, то друг от друга скрываться… ребят, живите дружно. Места в этом мире хватит всем, и оборотням, и вампирам. И людям тоже. Мы же цивилизованные… существа, верно? А теперь… — он встал, потягиваясь и щурясь от попадающих в глаза лучей. — А теперь, я думаю, у вас действительно есть о чём поговорить. Буду к вечеру, — последнее говорилось уже специально для меня. — Библиотека закрыта на ремонт, и у меня есть время вспомнить былое. Волки ждут!
Если бы он не был моим отцом, я б в него влюбилась, честное слово! Теперь я понимала, что он имел в виду, говоря: «Карина влюбилась сначала не в меня, а в мой байк и в блеск заклёпок на куртке. А ещё ей нравились мои сапоги». Сама попала под их очарование, этих заклёпок, а эта аура уверенности и мужества, которую папа излучал, как маяк в ночи! Вера томно изогнулась, когда он улыбнулся ей. Подтверждено! Аура действует не только на девочек-вампиров! Я устало плюхнулась на освободившееся рядом с Игорем место.
— Ну что? Будем разговаривать, нет?
— Да чего тут разговаривать? — Верины руки сыграли мускулатурный аккорд. — Вы и так всё видели. Мы — оборотни.
Гар экспрессивно заткнул уши и потряс головой.
Я развела руками:
— Та сказка была не совсем сказкой?
— Какая сказка? — тут же среагировал Игорь.
Это как же надо уши затыкать, чтобы всё слышать?
Вера наиехиднейшим образом ухмыльнулась и завела уже знакомым мне «сказительным» голосом:
— Давным-давно, в те времена, когда посёлка Фролищи ещё не существовало, а на месте Флорищевой пустыни стояла одинокая хатка отшельника, пришли в места эти оборотни. Целая стая! Где проходили они, там оставались мёртвые поселения. Не щадили звери ни малых, ни старых, ни женщин, ни мужчин…
Похоже, она намеревалась пересказать слово в слово всю ту историю, что я уже однажды слышала у костра.
Ну ничего… Игорю полезно.
Я обхватила руками колени, подтягивая их к груди. Стало вдруг как-то грустно-грустно, просто нестерпимо.
Ну оборотни Фил и Вера, и что с того? Я же тоже, в конце-то концов, вампир.
Ну человек Гар, и хорошо.
А вот Эдик… ну вампир… но я же тоже…
Люблю я его.
— А в те дальние времена леса здешние уже были так же густы и высоки, как и теперь! Но только ещё гуще! Ещё выше! И простирались они на много-много дней… — Вера между тем добралась до своего любимого момента, и голос её зазвенел особым чувством: — Дней! Недель! Месяцев пути! Белка! Белка могла, не слезая с дерева! Не слезая с дерева, проскакать! От самого Белого моря! И до Индийского океана!..
Игорь и Филипп слушали, затаив дыхание.
Решив, что моего отсутствия особо никто не заметит, я тихонько двинула назад к дому. Прошла через коридорчик на другую сторону, к улице.
На стоянке для автобусов раскинулся палаточный городок, там в уюте и комфорте суперсовременных палаток отдыхали «эмобойзы». Они только просыпались, хоть день уже катился к вечеру, потягивались и позёвывали, пошатывались между машинами и палатками, постреливали масляными взглядами в мою сторону. Ага, сейчас, увижу, заценю, растаю. Я поздоровалась с ними всеми разом и проскользнула в сторону Луха.
Всё-таки надо было сосредоточиться. Всё как следует обдумать. Полюбоваться текущей водой и додуматься, как жить дальше.
Фролищи, кролики, сосущий дерево Эдик, Косичкобородец Акакий, напрягающий уже одним фактом своего существования, всё кружилось внутри головы, ускоряя темп, когда я приняла решение идти к Эдику, а мне навстречу из тени последних перед рекой деревьев шагнул…
Не думала, что господин Акакий столь лёгок на помине.
Он стоял, заложив большие пальцы за ремень шортов, улыбался, и ветер играл божьей коровкой на конце бороды. Какой-то миг мне мерещилась та жуткая вонь, что обычно сопровождала его появления, но пах Акакий классическим вампиром.
Вот оно как.
— Я убью тебя, — спокойно и жутко сказал он.
Я прикусила язык и не спросила, «за что» или, там, «зачем», ведь у меня ни на миг не возникало сомнений в намерениях преследующего меня Косичкобородца, но, видно, Мерзлихин прочёл вопрос в моих глазах.
— Просто так, — объяснил он, пожимая плечами. — Хочется. И убью. И тебя, и Эдика. И папу твоего. И маму. Поняла?
Я шагнула назад, он за мной. Я улыбнулась и, наверное, целую минуту мы смотрели друг на друга и улыбались так, что сводило челюсти. Потом он хохотнул, оскалился и набросился на меня.
Ожидая чего-то подобного, я отпрянула с дорожки в кусты, споткнулась о ветки, упала на бок, перевернулась на спину. Акакий прыгнул на меня сверху. Я перекатилась в сторону. Он зарычал, и гулкое эхо потащило утробный рык голодного зверя над рекой.
— А ну стой! — ревел Косичкобородец. — Всё равно достану! Стой!
Мельком подумав, что можно было бы и ответить что-нибудь вроде «так достань же меня, подлый кто-нибудь там», я не стала тратить дыхание на слова, побежала к реке и вдоль неё, в ту сторону, которую Вера обозначала как охотничьи угодья оборотней. В ушах шумел ветер, от стремительных прыжков Акакия содрогалась земля у меня под ногами, и липкий, холодный ужас расплетал щупальца внизу живота.
— Всё равно поймаю! Всё равно убью! И тебя убью! — Косичкобородец кричал мне вслед, и было заметно, что он всё-таки отстаёт. — И тебя! И этого Клюева! Убью!
Даже не знала, что умею бегать настолько быстро! Песок и хвоя летели во все стороны, когда без разбегу перескакивала через сосновый молодняк и выгоревшие на солнце кустики.
— Убью-у-ааау-ай-йииии…
Оглянувшись, я даже на миг остановилась: Акакий Мерзлихин, видимо, не рассчитал высоту очередного прыжка, и уж не знаю, приложился он чем-то о макушку молодой сосенки или запутался ногами в кустах, уже потом с размаху ляпнулся, но сидел теперь на земле, согнувшись в три погибели, и подвывал не своим голосом.
Он дрогнул, и я помчалась дальше. С него станется прикинуться! А вдруг это всё напускное, и он меня заманивает в ловушку? По широкой дуге я летела к себе домой.
Возле моего дома Вера с Филом больше не сидели. Я взлетела наверх, схватила свой сотовый, тут же набрала маму, но её телефон не отвечал. Папин тоже подозрительно молчал. Тогда я побежала дальше, искать братцев-кроликов.
У дома Игоря их тоже не было. В саду у Захарченко тётя Валя весело напевала какую-то песенку без слов и скакала с лейками вокруг сохнущих на грядках помидоров.
— А где моих потеряла? — спросила она меня, но тут же заметила, что я никак не могу отдышаться.
— Что случилось?
Она поставила лейку, вытерла руки одну о другую и подошла ко мне ближе.
— Что случилось, Надя? На тебе лица просто нет!
Ну да, а куда ж оно делось, если его нет на мне…
— Меня… меня сейчас…
Дыхание никак не восстанавливалось. Тётя Валя провела рукой по моей спине, и, странное дело, следующий вдох принёс успокоение.
— Меня только что чуть не убили! — выпалила я, и то, что тётя Валя тут же приняла боевую стойку, не удивило и не вызвало ни тени улыбки.
Она принюхивалась, плавно перетекая на полусогнутых ногах вдоль грядки, и скалила зубы. Интересно, каким она будет кроликом?
— Вампиры! — вынесла Захарченко свой вердикт.
— Ага, — выдохнула я, упираясь ладонями в колени. — Акакий Мерзлихин.
— Понятно. Я предчувствовала, что наша спокойная жизнь подходит к концу, — непривычная суровость в голосе мягкой и ласковой тёти Вали пробирала до слёз.
— Всё из-за меня…
— Нет. Из-за Карины, матери твоей.
— Не поняла, — выпрямилась я в полный рост.
— А и понимать тут нечего, — отрезала Захарченко. — Вот увидишь, этот Акакий наведёт тут шороху. Он действительно может тебя убить, Надя, и поэтому я даю тебе слово: наша община сделает всё, чтобы защитить тебя. Не останется без защиты твой папа. Хмм… да, и Карину мы тоже… оградим. Если сможем. Но я же по лицу вижу, о чём ты хочешь просить!
И чего это сегодня все взялись читать мои вопросы и просьбы по лицу? Кстати, только что тёте Вале вообще показалось, что его у меня нет!
— Ты же хочешь попросить меня, чтоб мы защитили и спасли твоего Эдуарда.
Она не спрашивала, но я всё-таки отозвалась:
— Да. И, если это только можно…
— Нельзя, — перебила тётя Валя. — Ни его, ни кого либо из… Клюевых. В общем, иди в дом, подожди, я полью…
— Давайте я вам помогу, — не удержалась я, хоть и не испытывала особого желания таскать лейки.
— Нет уж. Иди в дом.