Антисумерки. Блог вампира

Игорь стонал и кашлял, пытаясь продышаться, Фил делал вид, что помогает ему прийти в себя, а на самом деле прятался от нас с Верой.

— Выйдем? — спросила Вера.

Я отрицательно покачала головой:

— Нет. Если у тебя есть какие-то секреты от Гара, тебе придётся с ними расстаться. Я не намерена ничего от него скрывать. И от вас тоже.

— Ничего? — как-то слишком уж понимающе усмехнулась Вера.

— Да, — кивнула я. — Ничего, представь себе. Вера.

Она снова усмехнулась. Я тоже.

— Фил.

Он заискивающе улыбнулся и попытался понадёжнее прикрыться Игорем.

— Гар!

— Да? — единственная адекватная реакция меня порадовала.

— Я — вампир.

Наученный горьким опытом, Игорь не засмеялся, но выражение лица парня текло и плавилось, словно он собирался сменить разрез глаз и высоту скул путём искривления губ.

А вот братцы-кролики приняли мои слова как должное.

Вера тяжко вздохнула:

— Вот видишь… никто тебе не поверит.

— А ты? — сам собой вырвался у меня вопрос.

— А я подумаю, — загадочно усмехнулась культуристка. — Но давай лучше сейчас оставим этот разговор. С тобой всё в порядке, с… с этим твоим Клюевым тоже. Пойдём лучше пить чай.

Она улыбалась так, что было ясно: больше от неё сейчас ничего не добьёшься. Странный кроличий запах останавливал меня от выбивания или выдавливания признаний путём причинения Захарченко тяжких телесных. Если бы не эта звонко-тревожная нотка сомнений в том, что Вера всего лишь человек, она бы уже лежала на полу, скрученная в крендель.

И мы пошли пить чай.

Почему-то папа и тётя Валя, которые мирно чаёвничали на кухне, испарились, стоило там появиться мне, Гару и сладкой парочке. Может, конечно, совпадение, но кто знает? У меня уже развилась хорошая такая паранойя.

Пока Вера хозяйничала, заваривая и разливая по чашкам чай, пока Фил и Гар пытались то ли помочь ей, то ли переколотить все наши чашки, я сидела, обхватив голову руками.

У меня никогда не возникало потребности думать о чём-либо кроме развлечений и внимания поклонников. Ну разве что ещё о школьных уроках — изредка. А теперь мне нужно было думать сразу о стольких разных вещах, что мозг закипал от натуги. Как же это всё так складывалось раньше-то, что мама вроде и не мешала моей жизни и не вмешивалась в мои дела, но… ведь как-то же всегда оказывалась рядом, помогала и поддерживала! А я-то думала, что это я сама такая умная и сильная, справлялась со всем самостоятельно. Но вот, пожалуйста, жизнь закрутилась тугим узелком особо изысканной конфигурации, и только теперь мне стало понятно, как много раньше в моей жизни решалось стараниями мамы!

Но мама в Москве.

А я — здесь, во Фролищах. Мысли вертелись в голове всё быстрее и быстрее.

А ещё не давал покоя странный-странный запах, словно я принесла ароматы кроликов-гигантов на своих руках — да, так пахли именно кролики, которые довели меня до истерики в бору.

Так пахла Вера.

И так пах Фил.

Я зарычала, упираясь локтями в стол и пытаясь выдернуть пряди волос на висках.

— Что с тобой? — тревожно завис надо мною Игорь, и огромного труда стоило не отшвырнуть его куда-нибудь далеко-далеко. Например, в сад — прямиком через распахнутое окошко.

— Ничего, — кое-как выдавила я не очень вежливый ответ.

Впрочем, и вопрос был не слишком вежливым.

— Ничего! — повторила я уже громче и решила: истерике — быть! — Ничего, совершенно и абсолютно! — публичные истерики — моя стихия. Давненько не истерила я при благодарных зрителях! — Вы все что, меня за идиотку держите? Вам всем что, совсем надоело со мной нормально общаться? Почему никто не может мне спокойно и внятно сказать, кто меня принёс домой? Где меня нашли?! Кто меня нашёл?!!

Тишина, послужившая ответом, заставила меня перейти на угрожающее шипение. Я ухватила Игоря за грудки, встряхнула и демонстративно медленно выпустила клыки:

— Ты видишь, кто я? Ты понимаешь, кто я? Ты понимаешь, что я убью тебя, не задумываясь, если ты будешь скрывать от меня то, что я хочу знать?

Глаза Гара закатились, и он, обмякнув, повис безвольной тряпочкой в моей руке.

Я улыбнулась и небрежно повесила его на спинку стула.

Вера и Фил попробовали передвинуться к двери, но там уже стояла я и злобно скалилась:

— Что, голубчики? Что, братцы… кролики! Что? Думали, я никогда не пойму, никогда не вспомню? У меня отличная память на запахи!

Фил задрожал, покусывая нижнюю губу, и у Веры вдруг перекосилось лицо:

— Нет! — взвизгнула она и, ухватив жениха за шкирку, вышвырнула на улицу через окно.

В саду под окнами на землю упал громадный кролик.

Белоснежный ангорский кролик.

Блин, за что мне всё это?! Не хочу! Хочу любить Эдика. И чтобы он меня любил. А всё остальное по боку…

Взвалив на плечо всё ещё бессознательного Игоря, я на ватных ногах выползла в сад. Меня придерживала под локоток Вера.

Вот и попили чайку.

Вера командовала:

— Вдох! Вдох! Вдох! Давай!!!

Белый кролик фыркал и прыгал, нелепо кувыркаясь через голову.

Вера командовала снова:

— Бегом! Бегом! Вдох, вдох, вдох — давай!

И кролик снова с разбегу кувыркался через голову. Он успел вытоптать приличную «взлётную полосу» вдоль нашего забора, благо ума хватило покинуть сад, прежде чем начать физкультурные опыты, и почти все папины фрезии, арабисы, львиные зевы, ипомеи, сальвии, клещевины, петунии, агератумы и прочее пахучее и непахучее великолепие осталось в целости и сохранности — кроме того, на которое приземлился выброшенный из окошка Фил.

Кролик Фил.

Гигантский кролик Фил…

Я меняла моментально нагревающиеся компрессы на лбу Игоря, уложенного на скамеечку. Он стонал, ловил мои руки, пытался их целовать и уговаривал, чтобы его разбудили, но я была непреклонна.

Саму бы кто разбудил.

События последних часов худо-бедно выстроились в ряд, и я удивлялась тому, что всё случилось не за месяц и даже не за неделю. Ночь и утро! Ой-ёй…

— Отойди дальше! — командовала Вера. — Ещё дальше! Паааабежал! Вдох! Вдох! Вдох! Давай! Дурак! Никогда не научишься… Назад! Ещё дальше! Паааа…

Ба-бах!!!

Звук был такой, словно рухнула крыша дома позади нас. Оглядываться, проверять, всё ли на месте, было страшно. Вера присела на корточки, Игорь, прижимая к груди компресс, ошарашенно вертел головой…

Рёв мотоцикла расставил всё на свои места.

Огромное сверкающее чудо, выдержанное строго в чёрно-серебрянных тонах, оглашая окрестности горделивым рёвом, вырулило из-за нашего дома. И вёл его… это мой папа?!

Этот мужчина в чёрном хайратнике с серебристо-белыми скорпионами, кожаной безрукавке, шипастых напульсниках, кожаных брюках и ботинках, зашнурованных чуть ли не до колена…

Мой папа!

Белый кролик громко икнул, нелепо запутался в лапах и рухнул на землю — уже тощеньким юношей Филиппом.

— Всем привет! — папа поставил мотоцикл на подножку и подошёл к нам. — Вижу, вы решили прекратить игру в шпионов и рассказать всё друг другу?

— Ага… — выдохнула Вера.

— Не-а! — возмутились Фил и я.

— Ч-ч… че-го? — прозаикался Игорь.

Папа сел рядом с ним, вовремя ухватив за плечо, иначе бедный Гар задал бы стрекача.

— Я уж думал, это никогда не случится, и вы так и будете то друг за другом следить, то друг от друга скрываться… ребят, живите дружно. Места в этом мире хватит всем, и оборотням, и вампирам. И людям тоже. Мы же цивилизованные… существа, верно? А теперь… — он встал, потягиваясь и щурясь от попадающих в глаза лучей. — А теперь, я думаю, у вас действительно есть о чём поговорить. Буду к вечеру, — последнее говорилось уже специально для меня. — Библиотека закрыта на ремонт, и у меня есть время вспомнить былое. Волки ждут!

Если бы он не был моим отцом, я б в него влюбилась, честное слово! Теперь я понимала, что он имел в виду, говоря: «Карина влюбилась сначала не в меня, а в мой байк и в блеск заклёпок на куртке. А ещё ей нравились мои сапоги». Сама попала под их очарование, этих заклёпок, а эта аура уверенности и мужества, которую папа излучал, как маяк в ночи! Вера томно изогнулась, когда он улыбнулся ей. Подтверждено! Аура действует не только на девочек-вампиров! Я устало плюхнулась на освободившееся рядом с Игорем место.

— Ну что? Будем разговаривать, нет?

— Да чего тут разговаривать? — Верины руки сыграли мускулатурный аккорд. — Вы и так всё видели. Мы — оборотни.

Гар экспрессивно заткнул уши и потряс головой.

Я развела руками:

— Та сказка была не совсем сказкой?

— Какая сказка? — тут же среагировал Игорь.

Это как же надо уши затыкать, чтобы всё слышать?

Вера наиехиднейшим образом ухмыльнулась и завела уже знакомым мне «сказительным» голосом:

— Давным-давно, в те времена, когда посёлка Фролищи ещё не существовало, а на месте Флорищевой пустыни стояла одинокая хатка отшельника, пришли в места эти оборотни. Целая стая! Где проходили они, там оставались мёртвые поселения. Не щадили звери ни малых, ни старых, ни женщин, ни мужчин…

Похоже, она намеревалась пересказать слово в слово всю ту историю, что я уже однажды слышала у костра.

Ну ничего… Игорю полезно.

Я обхватила руками колени, подтягивая их к груди. Стало вдруг как-то грустно-грустно, просто нестерпимо.

Ну оборотни Фил и Вера, и что с того? Я же тоже, в конце-то концов, вампир.

Ну человек Гар, и хорошо.

А вот Эдик… ну вампир… но я же тоже…

Люблю я его.

— А в те дальние времена леса здешние уже были так же густы и высоки, как и теперь! Но только ещё гуще! Ещё выше! И простирались они на много-много дней… — Вера между тем добралась до своего любимого момента, и голос её зазвенел особым чувством: — Дней! Недель! Месяцев пути! Белка! Белка могла, не слезая с дерева! Не слезая с дерева, проскакать! От самого Белого моря! И до Индийского океана!..

Игорь и Филипп слушали, затаив дыхание.

Решив, что моего отсутствия особо никто не заметит, я тихонько двинула назад к дому. Прошла через коридорчик на другую сторону, к улице.

На стоянке для автобусов раскинулся палаточный городок, там в уюте и комфорте суперсовременных палаток отдыхали «эмобойзы». Они только просыпались, хоть день уже катился к вечеру, потягивались и позёвывали, пошатывались между машинами и палатками, постреливали масляными взглядами в мою сторону. Ага, сейчас, увижу, заценю, растаю. Я поздоровалась с ними всеми разом и проскользнула в сторону Луха.

Всё-таки надо было сосредоточиться. Всё как следует обдумать. Полюбоваться текущей водой и додуматься, как жить дальше.

Фролищи, кролики, сосущий дерево Эдик, Косичкобородец Акакий, напрягающий уже одним фактом своего существования, всё кружилось внутри головы, ускоряя темп, когда я приняла решение идти к Эдику, а мне навстречу из тени последних перед рекой деревьев шагнул…

Не думала, что господин Акакий столь лёгок на помине.

Он стоял, заложив большие пальцы за ремень шортов, улыбался, и ветер играл божьей коровкой на конце бороды. Какой-то миг мне мерещилась та жуткая вонь, что обычно сопровождала его появления, но пах Акакий классическим вампиром.

Вот оно как.

— Я убью тебя, — спокойно и жутко сказал он.

Я прикусила язык и не спросила, «за что» или, там, «зачем», ведь у меня ни на миг не возникало сомнений в намерениях преследующего меня Косичкобородца, но, видно, Мерзлихин прочёл вопрос в моих глазах.

— Просто так, — объяснил он, пожимая плечами. — Хочется. И убью. И тебя, и Эдика. И папу твоего. И маму. Поняла?

Я шагнула назад, он за мной. Я улыбнулась и, наверное, целую минуту мы смотрели друг на друга и улыбались так, что сводило челюсти. Потом он хохотнул, оскалился и набросился на меня.

Ожидая чего-то подобного, я отпрянула с дорожки в кусты, споткнулась о ветки, упала на бок, перевернулась на спину. Акакий прыгнул на меня сверху. Я перекатилась в сторону. Он зарычал, и гулкое эхо потащило утробный рык голодного зверя над рекой.

— А ну стой! — ревел Косичкобородец. — Всё равно достану! Стой!

Мельком подумав, что можно было бы и ответить что-нибудь вроде «так достань же меня, подлый кто-нибудь там», я не стала тратить дыхание на слова, побежала к реке и вдоль неё, в ту сторону, которую Вера обозначала как охотничьи угодья оборотней. В ушах шумел ветер, от стремительных прыжков Акакия содрогалась земля у меня под ногами, и липкий, холодный ужас расплетал щупальца внизу живота.

— Всё равно поймаю! Всё равно убью! И тебя убью! — Косичкобородец кричал мне вслед, и было заметно, что он всё-таки отстаёт. — И тебя! И этого Клюева! Убью!

Даже не знала, что умею бегать настолько быстро! Песок и хвоя летели во все стороны, когда без разбегу перескакивала через сосновый молодняк и выгоревшие на солнце кустики.

— Убью-у-ааау-ай-йииии…

Оглянувшись, я даже на миг остановилась: Акакий Мерзлихин, видимо, не рассчитал высоту очередного прыжка, и уж не знаю, приложился он чем-то о макушку молодой сосенки или запутался ногами в кустах, уже потом с размаху ляпнулся, но сидел теперь на земле, согнувшись в три погибели, и подвывал не своим голосом.

Он дрогнул, и я помчалась дальше. С него станется прикинуться! А вдруг это всё напускное, и он меня заманивает в ловушку? По широкой дуге я летела к себе домой.

Возле моего дома Вера с Филом больше не сидели. Я взлетела наверх, схватила свой сотовый, тут же набрала маму, но её телефон не отвечал. Папин тоже подозрительно молчал. Тогда я побежала дальше, искать братцев-кроликов.

У дома Игоря их тоже не было. В саду у Захарченко тётя Валя весело напевала какую-то песенку без слов и скакала с лейками вокруг сохнущих на грядках помидоров.

— А где моих потеряла? — спросила она меня, но тут же заметила, что я никак не могу отдышаться.

— Что случилось?

Она поставила лейку, вытерла руки одну о другую и подошла ко мне ближе.

— Что случилось, Надя? На тебе лица просто нет!

Ну да, а куда ж оно делось, если его нет на мне…

— Меня… меня сейчас…

Дыхание никак не восстанавливалось. Тётя Валя провела рукой по моей спине, и, странное дело, следующий вдох принёс успокоение.

— Меня только что чуть не убили! — выпалила я, и то, что тётя Валя тут же приняла боевую стойку, не удивило и не вызвало ни тени улыбки.

Она принюхивалась, плавно перетекая на полусогнутых ногах вдоль грядки, и скалила зубы. Интересно, каким она будет кроликом?

— Вампиры! — вынесла Захарченко свой вердикт.

— Ага, — выдохнула я, упираясь ладонями в колени. — Акакий Мерзлихин.

— Понятно. Я предчувствовала, что наша спокойная жизнь подходит к концу, — непривычная суровость в голосе мягкой и ласковой тёти Вали пробирала до слёз.

— Всё из-за меня…

— Нет. Из-за Карины, матери твоей.

— Не поняла, — выпрямилась я в полный рост.

— А и понимать тут нечего, — отрезала Захарченко. — Вот увидишь, этот Акакий наведёт тут шороху. Он действительно может тебя убить, Надя, и поэтому я даю тебе слово: наша община сделает всё, чтобы защитить тебя. Не останется без защиты твой папа. Хмм… да, и Карину мы тоже… оградим. Если сможем. Но я же по лицу вижу, о чём ты хочешь просить!

И чего это сегодня все взялись читать мои вопросы и просьбы по лицу? Кстати, только что тёте Вале вообще показалось, что его у меня нет!

— Ты же хочешь попросить меня, чтоб мы защитили и спасли твоего Эдуарда.

Она не спрашивала, но я всё-таки отозвалась:

— Да. И, если это только можно…

— Нельзя, — перебила тётя Валя. — Ни его, ни кого либо из… Клюевых. В общем, иди в дом, подожди, я полью…

— Давайте я вам помогу, — не удержалась я, хоть и не испытывала особого желания таскать лейки.

— Нет уж. Иди в дом.